Артак Оганесян: «Мы интересны и нужны тем, кто понимает, что нужно двигаться вперед и строить свои «лаборатории будущего развития»

Заместитель генерального директора EPAM Артак Оганесян – о волне цифровой трансформации в разных индустриях, участии российского бизнеса в этой волне и новых решениях для финансового рынка в области управления благосостоянием.

- Судя по новостям, EPAM предпринимает экспансию в различные сферы бизнеса. Расскажите об отраслях, в которых работает компания сегодня.

- Да, так и есть. Сейчас мы смотрим на те отрасли, которые будут следующими в волне цифровой трансформации. В свое время мы удачно попали в тот момент, когда перевернулась вся индустрия путешествий - с появлением электронных билетов, электронной регистрации, электронной брони, с уходом от бумаг и от процессов, которые ранее базировались на общении в турагентствах. Еще одна отрасль, с которой мы начали работать в нужное время и вместе с которой мы растем сейчас, - это электронная коммерция: продажа одежды, бытовой техники, косметики и даже продуктов питания. Это волна, которая приводит к нам большое количество клиентов. У них фактически ломается весь бизнес, нужно перестраивать не только, как говорят программисты, «мордочки» сайтов, веб-часть, но и все процессы, связанные с работой в онлайне и логистикой. Например, если раньше в большой ритейловой сети все было построено сверху, ассортимент прогнозировался и формировался сверху вниз, распределялся по логистическим центрам, складам и торговым помещениям, то сегодня все сложнее – спрос определяется заказами из онлайна с доставкой или самовывозом из точек продаж. В результате алгоритмика ассортиментного прогнозирования и логистики усложняется на порядок.

Все материалы Finversia-TV

- То есть точек входа и точек выхода информации, которая определяет принятие решений, становится много?

- Да, и, соответственно, планирование идет по-другому.

- А как сегодня выглядит цифровой ландшафт различных индустрий? Что сейчас на пике цифровой трансформации, что на старте и что вообще не тронуто?

- Все начинается с customer touch point. По-русски это точка соприкосновения с потребителем, с покупателем. В первую очередь все пытаются автоматизировать эту часть, сделать ее удобной и красивой. А потом, как правило, выясняется, что этого недостаточно. Надо менять все остальное.

- В переводе на более простой язык - только сайта недостаточно?

- Да. Сайта недостаточно, мобильного приложения недостаточно. Это лишь первый шаг. Поясню. Например, если человек подал заявку на кредит через сайт банка, то потом заставлять его относить бумаги в отделение - не лучшее решение. Тем более, что с использованием электронных ключей и ряда других технологий это можно сделать дистанционно. А раз так, значит, банку теперь нужно у себя внутри обрабатывать эту заявку без личного общения с человеком. Для этого нужны еще какие-то технологии. Затем возникает следующий вопрос: если клиент оставил заявку, то зачем заставлять его ждать ответа два дня? Как следствие – нужна автоматизация процесса принятия решения, скоринга. Но если мы передаем эту функцию от специалиста по рискам машине, то нам становится необходимо уметь анализировать большие массивы данных – собирать их из различных доступных источников, хранить и оперативно обрабатывать, чтобы за доли секунд принимать решение и маршрутизировать процесс рассмотрения, например, той же кредитной заявки.

- Весь этот процесс в банкинге разворачивается очень мощно, в центре внимания банкинга – темы принятие решений, основанных на больших массивах данных, тема Big data и так далее. Этот процесс для всех индустрий схож?

- Да, в общем-то для всех. В банках это – рисковая модель и противодействие мошенничеству, в электронной коммерции – принятие решений по промо-акциям, продвижению товара или генерации персонального предложения в режиме реального времени. Мы можем дать специальную скидку конкретному человеку именно в момент совершения покупки или даже тогда, когда интерес к покупке был только проявлен? Мы можем с помощью геолокации «отловить» человека, когда он проходит мимо торгового центра, и прислать ему смску или некое уведомление в мобильном приложении, что если он зайдет в наш магазин, то ему будет предложена специальная скидка или особые условия? Это лишь один из примеров вопросов, которые решают ритейл-компании.

- Какие индустрии лидируют в этих процессах? Финансовый рынок какое место занимает?

- Финансовая индустрия полностью оснащается цифровыми технологиями. Очень многие банки позиционируют себя сегодня уже как технологические компании. Это видно даже на примере нашей компании. Сейчас в выделенных центрах EPAM для инвестиционных и розничных банков работают сотни специалистов. Они не только поддерживают унаследованные системы, но и разрабатывают следующее поколение решений, начиная от АБС и заканчивая всем, что относится к дистанционным каналам. Розничные банки, фондовые и товарные биржи, инвестиционные компания – это примерно треть нашего бизнеса.

Традиционно существенная часть наших заказчиков – примерно 20-25% - это высокотехнологичные компании. Производители ПО, такие как SAP, Oracle и другие, равного или меньшего масштаба. Сюда же попадают большие и маленькие интернет-компании, начиная от Google и заканчивая молодыми стартапами, которые продвигают новые технологии, востребованные в самых разных индустриях. Кстати, это помогает нам проникать в новые для нас сферы бизнеса. Например, появился заказчик, который разрабатывает решения для определенной отрасли или ниши рынка. Сотрудничая с ним, мы получаем дополнительную экспертизу в предметной области, относящуюся к этому интересному для нас рынку, а затем, благодаря этому опыту, у нас появляется возможность выйти на новых клиентов.

- Страшно быть вашим заказчиком…

- Нет, как раз это помогает некоторым нашим заказчикам-производителям программного обеспечения расти самим и масштабироваться. Они делают продукт и фокусируются на его рыночных, конкурентных и потребительских качествах. А мы этот продукт помогаем распространять, предоставляем профессиональные услуги по его внедрению, интеграции, сопровождению, то есть обеспечиваем всю экосреду вокруг этого решения. Еще одна сфера бизнеса, где изменения наиболее заметны, – это все, что связано с работой с конечным потребителем. Электронная коммерция в розничных сетях, электронная коммерция в индустрии путешествий и развлечений, электронная коммерция, связанная с распространением через интернет контента, например, кинопродукции, потокового видео или обучающих программ. Компании вроде Disney и MTV уже не называют себя кинопроизводителями: они трансформировались в производителей развлекательного контента, который распространяется по разным каналам: от огромного кинотеатра до экрана мобильного телефона…

Пытается найти себя в этом цифровом мире и телеком. Когда-то телеком-операторы были на передовой внедрения инноваций, и вдруг сейчас выясняется, что они уже превратились в тыловых поставщиков. На передовой оказались другие игроки - соцсети, интернет-порталы, стартапы, а телеком начинает отставать.

Еще одна очень интересная индустрия, где мы начали работать после поглощения компании, которая занималась математикой и инженерией для фармацевтики и производителей лекарств, - это life science, по-русски наука о сохранении жизни или наука о здравоохранении.

- Почти сайентология…

- Нет, это другое (улыбается). В фармацевтике и здравоохранении происходят очень интересные трансформации, все больше и больше процессов диагностики и мониторинга жизнедеятельности организма уходит в цифровые технологии, в технологии, связанные с устройствами, которые человек может на себе носить. И это открывает большие возможности для того, чтобы помогать людям следить за своим здоровьем, особенно тем, у кого диабет, какие-то проблемы с давлением, кому требуется постоянный контроль. Второй блок решаемых задач – определение рисков для здоровья, проблемных зон в организме, формирование рекомендаций по анализу накопленных данных.

- Мы можем уже сказать, что появляется электронная медицина?

- Она уже давно появилась, сейчас идет ее бурное развитие, снижение стоимости и повышение доступности для массового потребителя-пациента.

- Вы пошли в сферу электронного управления капиталами. Понятно, что зона приват-банкинга с электронным миром была, несомненно, связана, но не больше, чем классический банкинг. То есть некая эксклюзивность, приватность и специфичность услуг как раз отличалась от обычных операций банкинга личным характером, далеким от электронного мира. А что теперь?

- Когда мы начали заниматься тем, что называется цифровой маркетинг, мы решили посмотреть свежим взглядом на инвестиционный банкинг и, в первую очередь, на среду, связанную с wealth management, или управлением благосостоянием. Там тоже появились предпосылки цифровой волны. Мы смогли предложить оригинальные и уникальные решения, которые оказались востребованными банками. Крупнейшие швейцарский, британский и немецкий банки, а также игроки среднего звена и даже один из игроков российского рынка капиталов предоставили нам возможность пилотировать эти идеи у себя, а после воплотить их в реальных приложениях для планшетов, смартфонов и даже смарт-часов.

Сейчас попытаюсь объяснить проще. Состоятельных людей стало больше, им надо управлять своими доходами и накоплениями. Появился термин «mass affluent» - средний слой состоятельных людей, у которых достаточно капитала, чтобы они могли преодолеть порог вхождения в wealth management. Общий рост экономики привел к тому, что этот класс клиентов перестал быть малочисленным. Это первый фактор. Второй фактор - они все пользуются различными устройствами, более того, многие из них – очень активно. У них есть планшеты и смартфоны, а вместо роскошных часов - умные часы от Apple или других производителей. Эта целевая аудитория влюблена в технологические новинки, и она стала ожидать технологичности и от банка, который ее обслуживает. Зачем я буду поднимать трубку и звонить, если я могу с борта самолета подключиться к wi-fi и посмотреть, что и как у меня творится в финансах, как там поживает мой инвестиционный портфель. И вот наши талантливые ребята сгенерировали идеи, как построить пользовательский интерфейс и в целом систему общения через различные каналы коммуникаций с такими клиентами. Здесь очень важно именно взаимодействие между каналами, поскольку этих клиентов нельзя полностью вытеснять в цифровые каналы; с такими людьми надо общаться, они требуют живого общения, но это общение должно быть построено так, чтобы оно не напрягало человека. Соответственно, какие-то операции, функции такой клиент совершает с помощью приложения самообслуживания на планшете, в каком-то случае он приходит и разговаривает с консультантом в офисе банка. Но и там консультант вооружен планшетным приложением, которое предложили и разработали наши ребята. В нём представлено рабочее место консультанта или финансового советника, чтобы специалист банка увидел всю информацию по банковским продуктам и предложению, по профилю и истории клиента (в рамках своих полномочий и прав). Вооруженный легко доступной и структурированной информацией консультант может отвечать на вопросы клиента, понимать его потребности и принимать во вниманию историю. Как результат, он сможет давать рекомендации, которым клиент будет доверять.

- Насколько эта новая сфера актуальна для России? История с девальвацией рубля и последующими экономическими проблемами, привела к тому, что верхушка среднего класса, кроме совсем уж богатых людей, почти растаяла.

- В России есть спрос со стороны банков, хотя, действительно, его объем сократился. Один проект мы сделали для крупной брокерской компании, где помогли выстроить процесс сбора и обработки данных, а дальше они уже сами разрабатывали ИТ-решение. Другой проект был инициирован одним из крупнейших банков. Он как раз из-за описанных вами проблем снизил порог вхождения в зону услуг по управлению благосостоянием, в результате потенциальная клиентская аудитория стала довольно массовой, что привело к вопросу: как можно автоматизировать работу с этими клиентами, предоставить им больше элементов самообслуживания, но при этом сохранить индивидуальность сервиса wealth management? Как без ущерба для качества сервиса сократить количество консультантов или обслуживать большее число клиентов при том же штате персонала? Как сократить затраты, при этом уменьшить порог входа, но получить прибыль за счет объема? Вот эти вопросы мы решали.

Ян Арт (Finversia.ru), Артак Оганесян (EPAM)
Фото: Альберт Тахавиев, Finversia.ru

- Эта самая верхушка среднего класса с небольшой долей жирка часто имеет аппетит даже не к тому, чтобы кто-то управлял ее капиталами, а к тому, чтобы самой управлять капиталами – через торговые платформы фондового рынка, рынка форекс и так далее. Насколько ваша работа сопрягается с тематикой существующих торговых платформ для тех, кто не дает капитал в доверительное управление, а сам занимается инвестированием? Или вы занимаетесь только первым сегментом?

- Это действительно интересная тема. Когда мы работали с брокерской компанией, занимавшейся реализацией инвестиционных продуктов с ориентиром на средний по доходам слой клиентов, мы получили от их маркетинга информацию по сегментации клиентской базы. Разделение шло, в первую очередь, по объему дохода, которым обладают клиентами, капиталу, которым они готовы рисковать, затем уже по профилю риска и так далее. Мы сегментировали эту клиентскую базу по другому принципу. Первая категория – «наблюдатели» (те, кто присматриваются, но еще не стали клиентами). Они активно пользуются порталом, изучают новости, тенденции, комментируют, но при этом еще боятся вкладываться. Вторая категория - это те, кто один-два раза вложился и разочаровался, не получил ожидаемого эффекта. Они стали пассивными клиентами, на каждом из них висит один-два продукта, но они неактивны. У некоторых активность зависит от того, насколько часто их дергает финансовый советник или персональный менеджер, насколько часто он с ними общается, то есть их поведение, скорее, реактивное, но сами они не способны или не хотят активно управлять своим портфелем. Третья категория – это клиенты, кто может управлять или считает, что может управлять. Они хотят видеть, как выглядит портфель, получать аналитику, постоянно мониторить изменения тех или иных финансовых инструментов. И, наконец, четвертая категория – это те, кому требуется только дать инструмент и они сами все сделают. Поэтому интерфейс на приложениях и на веб-сайте отличается для каждой из этих категорий.

- То есть вы в своиях решениях в сфере wealth management предусмотрели все типы поведения?

- Да. Интерфейс таких решений меняется в зависимости от типа клиента и его поведения. Например, клиент может только просматривать информационные материалы и модельный портфель. То есть тебе не надо покупать, ты добавь рекомендованную тебе бумагу в виртуальный портфель и смотри, сколько она бы тебе принесла в реальности. Можешь сделать сравнение того, что у тебя есть, с лучшим результатом, бенчмарком, по твоему сегменту или по твоей категории. Такая вот игра, небольшая геймификация, которая позволяет человеку понять, что он хочет

- Ваше решение масштабируется, оно универсально?

- В плане универсальности - нет. Мы делаем все под заказ, каждое такое решение уникально для каждого заказчика – банка или брокерской компании.

В каждом случае надо смотреть на конкретный банк или компанию, на потребности их клиентской базы, на фокус-группу. Здесь больше индивидуальной работы. Идеи могут быть похожими, но решения получаются разные, потому что они ориентированы на разную аудиторию.

- При этом вы чувствуете себя в силах охватить все диапазоны финансового поведении клиентов компании или банка?

- Да, но это тоже не статичное состояние, а динамичный процесс. Мы не владеем истиной в последней инстанции, мы пробуем, тестируем, изменяем, что-то убираем, что-то дополняем. Это процесс, по которому мы идем вместе с заказчиком.

- И как вы оцениваете в этом плане перспективы российского рынка?

- Глобальный рынок растет настолько, что мы даже выделили отдельное направление со специализацией на wealth management. В России, думаю, речь идет о трёх-четырёх банках, с которыми мы будем совместно экспериментировать. К примеру, появилась новая тема - robo-advising, или автоматизация выработки инвестиционных рекомендаций. Это процесс, который пока не полностью понятен ни с точки зрения легитимности (например, в Европе еще решают, позволительно это или нет, Америка более лояльно к этому относится), ни с точки зрения ответственности за автоматический совет. Одно дело, когда финансовый консультант дал совет, другое – когда его дал автомат...

- На Западе уже разработана система ответственности финансовых консультантов. В России она только обсуждается. Предлагаются крайности - либо полное отсутствие ответственности, либо консультанта чуть не хотят сделать заложником результатов клиентов…

- …Поэтому идея заключается в том, чтобы сделать решение для robo-advising, но так, чтобы на самом деле оно не давало советов как таковых. Поясню. Пользовательский интерфейс построен так, что клиент видит события, новости, котировки, корпоративные пресс-релизы. Далее мы ему показываем влияние конкретного события или новости на его портфель. С флажками «покупать» или «продавать». И всё – решение принимает сам человек, мы ему предоставили всю аналитику, мы ему предоставили всю статистику, мы ему предоставили всю информацию. Но решение он принимает сам. Он может поговорить с другими инвесторами: доступны чаты или форумы. Он может поговорить с конкретным аналитиком, который составил эту рекомендацию, но не ему лично, а обезличенно, для клиентов определенного сегмента или профиля. Он может обратиться к своему персональному менеджеру и получить от него какие-то комментарии.

- Допустим, видя все это, у кого-то пробуждается интерес к вашим решениям. Но насколько по карману участникам российского рынка сотрудничество с EPAM Systems? Ваши примеры успешных кейсов сотрудничества на финансовом рынке – ВТБ24 в банковской сфере, «Ингосстрах» - в страховой. Это лидеры рынка. Но означает ли это, что с вами могут работать только лидеры рынка, крупные компании, или вы способны предоставлять своим услуги и средним игрокам?

- Если говорить о российском рынке, то в России это ТОП-5 или ТОП-10. Мы работаем, например, со Сбербанком, Альфа-банком, Райффайзенбанком, Ситибанком и рядом дргуих. На инвестиционном рынке наши клиенты – это Сбербанк КИБ, «Ренессанс-Капитал», «ВТБ Капитал». Мы не продуктовая компания, поэтому мы ориентированы на верхний эшелон банков и финансовых компаний, которые готовы покупать не типовой стандартный продукт, а сшить себе костюм под заказ.

- Недавно было сообщение, что EPAM и «OpenWay» стали партнерами. Что это событие означает в жизни компании?

- Партнерами со многими компаниями мы становимся регулярно, но в случае с «OpenWay» нас привлекла очень интересная ситуация. Три российских производителя платежных систем входят в десятку лучших мировых компаний в этой сфере и занимают значимую долю рынка - пусть даже за счет стран Африки, Азии и так далее. Тем не менее, на глобальном рынке это серьезные игроки. Более того, их решения технологически более современны и перспективны, чем сделанные в 70-80-е годы решения западных производителей. И они активно их замещают. Очень приятно, что есть такие компании как «OpenWay», «Compass Plus» и «BPC». В этой сфере не надо говорить об импортозамещении, здесь оно реально есть, специалисты России очень сильны в платежных системах. Конкретно с «OpenWay» мы подружились, потому что у нас появился большой интересный заказчик (пока мы не можем называть его), который попал под цифровую трансформацию и мигрирует со старой платформы на новую платформу «Way4». Мы в этом процессе играем роль системного интегратора. «OpenWay» - технологический партнер, который для нас является «открытым окном» в индустрию, где, я думаю, мы будем расширять свое присутствие. Сфера платежей сейчас на пике цифровой волны, её, в частности, серьезно трансформируют официальные директивы Евросоюза, которые принуждают все банки открыть программные интерфейсы для финтехов, для любых игроков, которые хотят производить финансовые транзакции. Причем так, чтобы это было унифицировано, чтобы во всей Европе все транзакции можно было проводить легко и быстро, подключаясь к любому банку. Банки превращаются, как любят сравнивать, в своего рода «розетки на 220 вольт». Если тебе нужно перевести деньги, ты просто подключаешься к любому банку, где есть счет у этого клиента, и производишь операции. И не надо, чтобы этот процесс был уникальным каждый раз. Соответственно, банкам надо что-то делать, чтобы не потерять последнюю милю к клиентам, иначе появляются агрегаторы платежей, появляются финтехи, которые выполняют эти операции вместо банков.

- В этом контексте блокчейн воспринимается как угроза для банков или как некая новация, которую надо внедрить всем, включая банки?

- Это новация, да. Что такое блокчейн? Блокчейн - это возможность производить сделки или какие-либо транзакции таким образом, чтобы они были неоспоримы, доказательны и относительно моментальны. Все это - без участия третьей арбитражной стороны, нотариуса или банка-гаранта. То есть мы с вами договорились, провели транзакцию электронно и все. Ни я, ни вы не сможем ее оспорить. Потому что есть доказательная база, есть алгоритм, который показывает, что сделка была совершена и была совершена именно между мной и вами и в соответствии с обговоренными условиями. Вся эта информация территориально распределена на вычислительных мощностях, и сам алгоритм работы с этими данными построен таким образом, что для того, чтобы скомпрометировать сделку, необходимо контролировать более чем 50% в блокчейн-сети, которую вы используете. Теоретически это возможно, теория заговоров говорит, что кто-то уже скупил в Китае или в Америке все вычислительные мощности. Но в реальности это практически невозможно. Поэтому я уверен, что кадастры, нотариальные услуги и все, что связано со сделками, - все уйдет в блокчейн, осталось только подготовить законодательную базу.

- Сейчас в моду вошла еще и тема так называемых «песочниц», где всем финтеховским новациям дано «добро» - даже тем, которые противоречат существующему законодательству. Наш Центробанк тоже намерен делать «песочницу», рассматривает тему криптовалют, говорит о блокчейне… Если предположить, что все удалось, все пошло в рост - для вас это интересная тема? Насколько вы рассчитываете, что наше законодательство и наш финансовый рынок станут адаптивны ко всем этим новациям?

- Любое такое движение приведет к значительным изменениям в инфраструктурах, придется многое переделывать, многое заново интегрировать, менять программные интерфейсы и так далее. В результате появится большой спрос на работу квалифицированных разработчиков, тестировщиков, бизнес-аналитиков, системных архитекторов – это наш хлеб. Причем в большинстве случаев речь будет идти об уникальных решениях. По этим темам на данный момент нет готовых программных продуктов, которые можно приобрести, установить и начать использовать. Каждому банку придется это делать самостоятельно, до тех пор, пока всё не устаканится и не будут выработаны универсальные стандарты, пока не появятся компании, которые будут предоставлять решения как продукты. Этот процесс должен пойти…

- Знаете, я вспоминаю моего друга детства, вместе учились в школе. Я пошел на факультет журналистики, а он пошел в программисты. Сначала я думал, что он будет Джоконду на ленте ЭВМ, помните, были в 70-80-е такие портретики из цифр?

- Да, помню (улыбается).

- Потом стало ясно, что программирование и компьютеры – они же не только Джоконду могут изобразить. И я понял, что в будущем он будет работать на меня. А сейчас, слушая то, что вы рассказываете, я начинаю думать, что это я буду работать на него. Цифровое решение становится краеугольным камнем практически везде...

Артак Оганесян, заместитель генерального директора EPAM
Фото: Альберт Тахавиев, Finversia.ru

- У нас есть заказчики среди новостных агентств и СМИ и удивительно, что в этой индустрии многие рутинные операции, которые раньше делались редакторами, корректорами, журналистами, теперь выполняются в автоматическом режиме. Там уже используются и аналоги нейросетей, и прецедентный анализ, и семантический анализ, в том числе - анализ оттенков информации, положительных или отрицательных. Вся эта информация обрабатывается потоком и автоматизированно.

Идем далее. Финансовой индустрии, возможно, придется работать на коммерцию. Когда «eBay» поглотил «PayPal», это было совмещение торговли и банковских сервисов. Сейчас «PayPal» делает интересные инновационные и исследовательские проекты (кстати, «PayPal» - один из наших заказчиков) в сфере потребления, в сфере электронной логистики товаров, а сам платеж – это уже второстепенная часть, которая априори должна в решениях присутствовать. Более того – это часть, которую вы даже не замечаете, потому что она уже делается сама по себе. «PayPal» сам смотрит, какие карточки к нему привязаны, на каких карточках какие системы лояльности, какие промо-акции, какие условия кэш-бека существуют и раскидывает выбранные вами товары по этим карточкам, чтобы максимально увеличить ваш кэш-бек или выгоды от скидок.

- Осталось сказать: пусть этот ваш «PayPal» тогда сам и в магазин уже ходит…

- А уже вполне и ходит (улыбается). По крайней мере, некоторые решения в электронной коммерции развиваются в этом направлении. Для одного банка мы прорабатывали «пилотный» проект, прототип… Представьте: в автомобиле муж с женой разговаривают на тему, что им нужно купить. Машина слушает, сначала переводит голос в неструктурированный текст, затем с текстом делается то, что на английском называется fact extraction, то есть извлечение фактов. Потом бортовой компьютер просматривает ассортимент в доступных партнёрских магазинах, делает заказ и оформляет доставку. И к тому времени, когда супруги возвращаются домой, им уже привозят то, что они хотели купить…

- Что?! Да зачем мужчинам такая машина?! Если он любит машину, то с появлением такой опции он разводится с женой, а если он больше любит жену, то продает машину и становится пешеходом. Потому что машина, которая записывает и покупает все, что захотела купить жена… Это не машина, а убийца…

- Я боюсь, что через какое-то время машин в нашем сегодняшнем понимании не будет; машина, в которую можно сесть и управлять, превратится в такую же роскошь, какой сейчас является лошадь. Все к этому и идет. Машины, которые сами собой управляют, – это уже не футуристические прогнозы, а перспектива 5-10 лет. Общественный транспорт и грузовики будут управляться автоматами, дальнобойщики как специальность исчезнут…

- Вспоминаю старый советский фильм, в котором у анархистов 1920-х годов спрашивают: «А вот по вашей идеологии – что будет в будущем?». Анархист мечтательно отвечает: «Ничего не будет, только луга, а в лугах - кони и бабы»… Примерно также с цифровыми решениями?

- Да! Но все это не произойдёт одномоментно, это произойдет эволюционно и относительно незаметно…

- В 90-е годы когда я путешествовал на машине – иногда на заднем сиденье возил системный блок… Потом появился ноутбук. Потом появился мобильный. Но тут я остановился в своей «цифровизации» и остановился на ноутбуке и телефоне-раскладушке, а в планшеты и смартфоны не пошел… И вот мы видим: кто-то на этом пути «доехал» до компьютера, кто-то – до «ноутбука», кто-то – еще до чего-то. Возникает вопрос: а что если человечество начнет тоже «сегментироваться» по степеням «цифровизации», до которых хочет дойти?

- Я расстрою вас. Просто придет следующее поколение, для которого все это будет просто нормой. И им даже не надо будет с этим свыкаться или останавливаться – они с этим растут. Вспомните популярные рассказы о том, что ребенок подходит к окну квартиры и пытается на стекле как на дисплее приблизить изображение жестом? Это уже не шутка, а реальность. Новые поколения будут с этим жить.

- То есть человек не сможет по собственному желанию сделать остановку в цифровом прогрессе или же будет выглядеть просто чудаком?

- Да. Например, вы можете не бежать за современным телефоном и отказаться от геолокации. Но без геолокации у вас не будут работать навигатор или парковки - это сегодня, а завтра перестанет работать и много чего ещё. Когда появится саморегулируемое движение автомобилей-автоматов, вы не сможете сохранить старый автомобиль…. Вот такие вещи придут, и никуда от этого не деться, они появляются просто потому что это удобно, эффективно, оптимально. Вопрос лишь в том, когда они придут и как придут.

- Ну, слава богу, мы с вами пока еще беседуем «вживую», а не перепоручили это роботам… Насколько для вашей компании, помимо научно-технического прогресса, который очень бодрит и создаёт потенциально интересные сферы работ, конкретная сегодняшняя российская ситуация благоприятствует в плане развития бизнеса?

- Тут есть два аспекта. Если смотреть на Россию как на производственную базу, то складывается очень интересная ситуация. Мы растим свое производство – это программисты, инженеры, тестировщики - и перспективы достаточно хорошие. Девальвация рубля сделала более доступными наши ресурсы для заказчиков на глобальном рынке, мы стали конкурентоспособней в сравнении со многими другими регионами. Если до этого мы потеряли конкурентоспособность трудовых ресурсов относительно Индии, Китая, Малайзии, Вьетнама, то сейчас мы можем конкурировать намного успешнее. Если раньше нам приходилось выигрывать только лишь за счет качества, эффективности и производительности, то сейчас и себестоимость наших российских ресурсов уменьшилась. Впрочем, думаю, это краткосрочно, рост зарплат и спроса сбалансирует это также, как это произошло в Восточной Европе.

Но если смотреть на Россию как на рынок, на котором мы работаем с заказчиками, - у нас появилась масса проблем. В частности, доступ к тем компетенциям, которые у нас есть в офисах в Европе или даже в соседних Беларуси или Украине, - он ограничился, потому что там зарплаты и себестоимость привязаны к валюте. Эти ресурсы стали более дорогими для России. Мы все равно их привлекаем точечно, потому что нам нужно привносить на российский рынок новые технологии, новые компетенции. Например, в Минске у нас открылся «EPAM Garage» («Гараж»), где мы уже работаем не только над производством программного обеспечения, но и над «железом»: проектируем и делаем киоски самообслуживания, устройства, которые подключаются к мопедам, карам или другим транспортным средствам, собирают статистику, учитывают данные гироскопов и так далее. Программирование ушло еще и в сторону робототехники, работы с устройствами и так далее. В России пока у нас такого направления нет, а перенос этого опыта в российские проекты стал дороже.

С точки зрения клиентской базы раньше мы могли работать, условно говоря, с компаниями топ-15, топ-20 в целевых индустриях, а сейчас клиентская база сокращена до топ-5, топ-10. Но все равно есть компании-лидеры, которые смотрят на два-три шага вперед, и они готовы активно работать и с нами в том числе.

- Вот я как раз хотел об этом спросить. Помимо финансовых возможностей, важны драйв, аппетит к инновациям. С этой точки зрения российский рынок не находится в некоем унынии и кризисе целеполагания?

- Кризис есть, но есть и те, кто думает о том, что им надо выживать не только сегодня, но и послезавтра. Например, М.Видео – лидер рынка, который был «атакован» со всех сторон всеми интернет-игроками этого сегмента. Он предпринял колоссальные усилия, он себя переделывает и сейчас уже становится лидером не только на розничном рынке, но и на рынке интернет-торговли. И смотрит еще дальше, ломает внутреннюю структуру, чтобы быть гибче, потому что М-Видео понимает, что только так можно выжить не только сегодня, но и завтра и послезавтра.

- Насколько отличается степень такого настроя от индустрии к индустрии?

- Есть индустрии достаточно консервативные, где пока понимания нет, более того, там даже догоняющего развития нет - просто сохранение статус-кво. Это печально - нужно думать чуть-чуть вперед. Помните, все констатировали, что Китай становится всемирной фабрикой? На самом деле Китай даже с точки зрения программного обеспечения постоянно в роли догоняющего. Они догоняют то, что придумали на Западе. Да, реализуется все быстро, но собственных идей почти нет. Идеи приходят с Запада, из Кореи или Японии. А вот нам надо догонять не Китай, а эти страны. Недавно читал одну статью, в которой была очень верная мысль: надо стремиться быть не фабрикой, а лабораторией. Мы сейчас пытаемся строить фабрики, а надо строить лаборатории. Нам нужно Сколково. Чем больше будет таких Сколково, тем лучше, пусть даже иногда непонятно, чем они там занимаются.

Я за то, чтобы и государственные, и частные, и корпоративные ресурсы направлялись в эту сторону, потому что R&D, конструкторско-исследовательские работы и разработка (НИОКР) – вот это важно, а не просто производство. Мы пытаемся как раз у себя в компании развивать инновационные лаборатории. Недавно в Петербурге к семье EPAM подключилась команда, которая занимается методологией генерации инноваций на основе ТРИЗ (Теории решения изобретательских задач). Мы пытаемся сейчас этот подход внедрять, и он работает. Для западных заказчиков, кстати, оказалось удивительным, что еще в Советском Союзе использовался такой подход.

- В чем ваша сверхзадача?

- Мы хотим сейчас продавать услуги помощи заказчикам в цифровой трансформации. Да, мы дорогие для российского рынка, реально дорогие. Поэтому рутинные задачи могут делать другие, тут мы на российском рынке не всегда конкурентны. Наше преимущество в другом – мы продаем сервис, который называем innovation-as-a-service, то есть «инновации как сервис». Поэтому мы интересны и нужны тем, кто понимает, что нужно двигаться вперед и строить свои «лаборатории будущего развития».

Можно строить эти лаборатории вместе с нами, делать исследовательские проекты вместе с нами – эффект будет больше, потому что мы можем подключать не только свои российские ресурсы и компетенции, но задействовать потенциал всего глобального EPAM и перекрёстный опыт из других индустрий.

У нас недавно была большая конференция в Минске - Software Engineering Conference, которую EPAM проводит ежегодно, и куда мы приглашаем клиентов из различных стран. В этом году среди них было три заказчика из России, для них стало открытием, что всё то, что сейчас кажется каким-то космосом, на самом деле доступно, и с ним уже можно экспериментировать.

P.S. Журнальная версия интервью публиукется в декабрьском номере журнала "Банковское обозрение".