Яков Миркин: Рынок – это экстрим

В деньгах есть что-то такое, что соединяет их с миром искусства.

Что Вы сделали со своим ваучером?

- Немедленно продал, купил на память сборники Бабеля, Катаева, Олеши и другх одесситов, которых всегда любил. Букинистические магазины были завалены дешевыми книгами. Решил не дожидаться двух «Волг». Была такая фантастическая идея Анатолия Чубайса, что стоимость ваучера вырастет до стоимости двух «Волг». Я этим не горжусь, по крайней мере, книги стоят на полке. А 600 чековых инвестиционных фондов канули в Лету. Люди академического толка с трудом зарабатывают на рынке. Когда ты знаешь слишком много о его механике, то осторожничаешь, теряешь инстинктивность решений, понимая все риски.

Чем для Вас является финансовый рынок?

Финансовый рынок – это же, прежде всего, люди, а не деньги. Рынок сам ведет себя, как живое существо, как толпа. Отсюда – знаменитая наука о поведенческих финансах, множество наблюдений об аномалиях рынка, рефлексивность. Иногда кажется, что это существо безумно. Только вдумайтесь: существо, которое нервно реагирует на любые новости или, наоборот, не реагируют на те новости, которые для него важны. Видит частности, не замечая целого. Откровенно в своей жадности прозевало кризис. Существо, основой жизни которого является обязательно рост, бесконечный рост. Когда компания рапортует о том, что она не росла и соответственно в этом году не показала таких же темпов, как в прошлом, это считается плохой новостью и рынки автоматически падают. С рациональной точки зрения жизнь финансового рынка, экономическое мышление, ориентированные только на постоянный несбалансированный рост, являются безумством, потому что ресурсы ограниченны, и такая стратегия приводит к неодназначным цивилизационным последствиям

Рынок – это не смешная вещь, а достаточно жесткая. Экстрим. Но в деньгах есть что-то такое, что прямо соединяет их с миром идей, идеальностью, миром искусства. Когда приходишь, как в начале 1990-х гг., в старую коммунальную квартиру на Арбате, садишься на продавленный кожаный диван, весь в брызгах красок, потому что в ней раньше жил художники, и обнаруживаешь, что находишься в офисе фондовой биржи, которая называет себя «московской» и «центральной». Или же танцуешь в Сочи, в зале крупнейшей по тем временам дискотеки, а днем торгуешь здесь же на «международной товарно-фондовой бирже». В середине 1990-х гг. Россия по числу официально признанных фондовых бирж превышала любую страну мира. Их были десятки, если не сотни. Тысячи брокерских контор. Не рынок, а инстинкты, с сумками, забитыми ценными бумагами, перевозимыми из одно аэропорта в другой. А странные ценные бумаги, бродящие по рынку? Вы когда-нибудь пробовали ответить на вопрос, можно ли взыскать деньги по довоенному облигационному займу, по которому Германия в 30-е гг. XX века прекратила платежи? В рынке есть вкус идеальности, борьбы людей друг с другом, бреющего полета над всем миром и над всеми временами. Одним словом, экстрим.