Анатолий Козлочков: «Поведенческий надзор против мисселинга»

Для российской банковской сферы мисселинг, т.е. недобросовестные практики продаж финансовых продуктов, не является принципиально новым явлением. Но по мере того как количество и объемы таких продаж растут и, соответственно, увеличивается количество жалоб со стороны клиентов, все более актуальной становится тема внедрения поведенческого надзора. О том, чем такой надзор отличается от привычного всем надзора на финансовом рынке, и о том, какие механизмы воздействия на участников рынка должны быть им предусмотрены, рассказал в интервью NBJ вице-президент Ассоциации банков России Анатолий Козлочков.

- Анатолий, первый вопрос, который хотелось бы вам задать: что такое в принципе поведенческий надзор и какая область деятельности финансовых организаций регулируется с его помощью?

- Есть две сферы, которые условно можно разделить с точки зрения того, какие нормы регулирования работают в них. Есть правовая сфера, где действуют нормы права с установленной и прописанной в законодательстве ответственностью за их нарушения. И есть сфера этики, где, с одной стороны, нормы права не действуют, а с другой, все же существует определенная нормативная среда, обусловленная общественной культурой, традициями, практикой делового оборота и т.д. Важно понимать, что эти сферы существуют рядом друг с другом и периодически соприкасаются, но в то же время между ними есть то, что можно назвать «серой зоной». И в ней мы обнаруживаем в том числе такое явление, которое на финансовом рынке называют мисселингом.

- Недобросовестными практиками продаж финансовых продуктов?

- Да. И далее мы задаемся вопросом: что подразумевается под недобросовестной практикой, идет ли речь о совершении противозаконных действий? Если да, то мисселинг должен подпадать под нормы регулирования, которые устанавливает регулятор рынка в лице Банка России, и, соответственно, должен пресекаться. Если же в этой сфере не действуют юридические нормы, значит, надо искать иной путь противодействия этому явлению.

- Мисселинг – сравнительно новое для нашего финансового рынка понятие: во всяком случае активно этот термин стали употреблять только в последнее время. Что под ним подразумевается?

- В упрощенном виде следующее: финансовая организация продает некий финансовый продукт, не до конца объясняя его смысл, содержание, уровень прибыльности и все последствия, которые может обрести покупатель этого продукта. Причем здесь нельзя сказать, что имеет место прямое нарушение норм права. Скорее, следует говорить о том, что в таких случаях мы сталкиваемся со сложной комбинацией умолчаний, недомолвок либо пояснений такого характера, которые не приводят человека к однозначному пониманию того, чем по сути своей является данный финансовый продукт.

- Но это же не всегда может быть следствием злого умысла со стороны тех, кто выступает в качестве продавцов.

- Безусловно. Финансовые продукты так усложнились, что даже менеджеры далеко не всегда это понимают. Тем более актуальным для устранения мисселинга становится надзор, который пытается воздействовать на поведение сотрудников финансовых организаций в зоне, не регулируемой нормами права.

- Как обнаруживается «серая зона», о которой вы говорите? На основании исков и жалоб, которые подают потребители финансовых продуктов, обманутые в лучших чувствах?

- Да. Тут нет ничего нового: «серая зона» всегда обнаруживается именно так, это обычная правовая методология. Центральный банк предоставляет нам свою статистику такого рода прецедентов – пока именно их, а не нарушений, поскольку, как я уже сказал, эта сфера еще не урегулирована с точки зрения правовых норм. И на базе этой статистики мы постараемся провести границу, которая разделит нормативы регулирования и этические.

- С чем связано то, что дискуссия о введении поведенческого надзора стала злободневной именно сейчас? Будет ли правильным предположить, что это связано с ужесточением нормативного регулирования: банки и небанковские финансовые компании, стремясь «уйти» из-под него, непроизвольно создают «серые зоны», в которых чувствуют себя более комфортно?

- При ответе на ваш вопрос можно предложить простую аналогию: когда мы беремся за строительство дома, то сначала закладываем фундамент, потом возводим стены, стелем крышу и, только когда дом уже построен, начинаем отделывать его изнутри. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 1990-х годах, когда финансовая система только-только формировалась, принимались фундаментальные законы, призванные создать несущую конструкцию. В 2000-х и в начале 2010-х годов совершенствовались нормативные регулирования и надзор. После этого, наконец, руки дошли до более детальных правоотношений, касающихся тонкой настройки рынков, прав и обязанностей субъектов, которые действуют на них.

Но самое главное, что здесь нужно отметить, – это не просто эффективную, а энергичную работу службы по защите прав потребителей Центрального банка по освоению своего «пространства». Как раз она и ставит перед сообществом финансовых организаций вопросы о том, как следует минимизировать количество прецедентов мисселинга, какие шаги и меры необходимо предпринимать для того, чтобы доверие потребителей финансовых услуг к участникам рынка не оказалось подорванным.

Есть еще и третий момент или, точнее, фактор, который объективно способствует актуализации дискуссии о поведенческом надзоре, – экономический. Ни для кого не является секретом, что финансово-кредитные организации стремятся увеличить долю комиссионных доходов в их общей структуре. Это подталкивает банки к более активному взаимодействию с небанковскими финансовыми организациями, к тому, чтобы выступать агентами, реализующими «чужие» продукты.

- В которых, возможно, сотрудники банков не всегда хорошо разбираются?

- По-видимому, бывает и так.

- Хорошо, а кто, по вашему мнению, должен «претворять в жизнь» поведенческий надзор? Если с нормативным надзором таких вопросов не возникает, – тут, как говорится, Центральному банку все карты в руки, то с поведенческим надзором картина неясная, не так ли?

- Есть разные модели решения этого вопроса. В первой из них поведенческий надзор может осуществлять регулятор, а во второй его выполняет саморегулируемая организация. С моей точки зрения, вторая модель является более предпочтительной, поскольку речь идет скорее об этической сфере, чем о правовой. Сообщество, организованное на принципах саморегулирования, налагает на себя дополнительные обязательства в виде соблюдения определенных профессиональных этических норм.

И третий вариант – тот, который реализуется сейчас в условиях, когда регулятор не обладает достаточной нормативной базой для осуществления поведенческого надзора и на национальном банковском рынке нет СРО. Тогда остается вариант, который можно назвать «мягким регулированием», когда субъекты финансового рынка берут на себя добровольные обязанности по соблюдению оговоренных норм поведения. Иными словами, ЦБ РФ организует подписание меморандума, в котором эти субъекты выражают намерение урегулировать имеющуюся проблему мисселинга. После этого эти организации разрабатывают стандарты корпоративного поведения, согласовывают их и предлагают остальным участникам рынка присоединяться к соглашению.

- Это хорошо, но сразу же возникает вопрос, как будут призываться к ответственности «нарушители конвенции»? В свое время примерно по такой же схеме создавался институт финансового омбудсмена, но потом выяснилось, что даже банки-подписанты далеко не всегда придерживались тех пунктов, которые нашли свое отражение в соответствующем меморандуме.

- Это действительно очень серьезная проблема, и есть два подхода к ее решению. Первый заключается в том, чтобы перевести всю проблематику в область сугубо правового регулирования. Но, по сути, это будет означать постепенное эволюционирование поведенческого надзора в область банковского надзора с соответствующими последствиями в виде применения санкций к компаниям-нарушителям.

- Прекрасно. Тогда можно будет выработать новый норматив, вот только наверняка возникнут трудности с его «оцифровкой».

- Думаю, в полном смысле слова до норматива дело не дойдет, но система ограничительных мер и правил может быть легко выработана. А далее будут применяться санкции за нарушение этих норм и правил в соответствии со статьей 74-й Федерального закона «О Центральном банке». Это один подход. Второй заключается в том, чтобы все-таки оставить поведенческий надзор в зоне этических правил, но в таком случае эти правила должны быть систематизированы, и они должны быть достаточно «зубастыми». Это обязательное условие, потому что, если мы посмотрим на кодексы корпоративной этики, действующие в крупных корпорациях, во многих государственных ведомствах, в публично-правовых сообществах, то увидим…

- Что они написаны по принципу «за все хорошее, против всего плохого»?

- Да, но главная проблема при этом в том, что практически не прописаны или очень «размыто» показаны механизмы привлечения нарушителей к ответственности. Понятно, что такие механизмы корпорации, в силу очевидных причин, разрабатывают не очень охотно. Но веление времени таково, что им так или иначе приходится этим заниматься, и субъектам финансового рынка в рамках противодействия мисселингу тоже придется внедрять аналогичные механизмы.

- И какими могут быть меры от­ветственности? Честно говоря, первое, что приходит в голову, – это аналог вызова нарушителя на партийное собрание с последующим объявлением ему выговора.

- А почему бы и нет? Вполне рабочая мера воздействия, но при одном непременном условии: выговор должен быть вынесен и озвучен публично. То есть информация о нарушителе и допущенном им нарушении этических норм должна стать достоянием общественности. Но здесь как раз возникает очень болезненный момент…

- Который заключается в том, что финансовые компании очень трепетно относятся к потенциальному репутационному ущербу?

- Конечно. Мы понимаем, что, например, для банка, который обслуживает десятки тысяч, а может, и миллионы клиентов, даже самая небольшая негативная информация может обернуться серьезными финансовыми убытками и ущербом для дальнейших бизнес-процессов. Теперь представьте себе, что в роли нарушителя, о котором будет озвучена негативная информация, выступает один из крупнейших банков страны. Даже если из-за этого публичного наказания к нему в следующем месяце не придет 1% от имеющегося количества клиентов, то счет пойдет на миллиарды рублей. А ведь эти банки не просто финансовые институты, они, помимо этого, несут еще и очень важную социально-экономическую функцию.

- Зато такого риска не возникает, когда речь идет, например, о региональных банках.

- Я бы так не сказал. У нас в стране есть регионы, расположенные на огромных территориях, населенные большим количеством людей, но при этом в них работают всего несколько «местных» банков, а то и один-два. Так уж исторически сложилось. И обнародование негативной информации об одном из них тоже может иметь очень серьезные последствия, причем не только для нарушителя, но и для предприятий, работающих на территории этого региона, и для проживающих там людей.

Как вы можете убедиться, это действительно очень непростая дилемма. Но, с другой стороны, мы видим, что в странах с развитой правовой системой все же склоняются к тому, что подобную информацию следует предавать огласке, даже отдавая себе отчет в том, что компания-нарушитель может пострадать в результате этого. Так что выбор правильных механизмов воздействия здесь априори будет. Именно поэтому мы предлагаем сообществу не идти к поведенческому надзору строевым шагом, а продвигаться по этому пути осторожно и постепенно, согласовывая каждый шаг с субъектами рынка в рамках нашей ассоциации.

- Предположим, что информация все же была предана гласности, но нарушитель не сделал для себя выводов и не изменил своего поведения. Какая высшая мера, если так можно выразиться, корпоративно-этической защиты может быть применена к нему?

- Вы сами предложили аналогию с партийным собранием и, возможно, помните, какая крайняя мера воздействия предусматривалась там. Это было исключение из партии. В нашем случае нарушителю будет грозить исключение из корпорации. Честно скажу, что такое развитие событий сложно себе представить, но тем не менее такая мера воздействия тоже должна быть прописана на бумаге.

- Мы с вами говорили о мисселинге как о нарушении, которое подпадает под поведенческий надзор. А что вы скажете о других неблаговидных действиях, которые позволяют себе некоторые участники рынка, например, о распространении негативной информации о конкурентах, особенно на волнах очередных кризи­сов? Они тоже будут находиться в сфере действия поведенческого надзора?

- Мы отделяем мисселинг от иных форм этического поведения и ведем работу в обоих направлениях, создавая вместе со стандартами противодействия недобросовестным практикам кодекс этического поведения. И мы стараемся синхронизировать работу и по одному, и по другому направлению, потому что понятно, что во многом эти вопросы пересекаются между собой.

- Раз уж мы рассматриваем все варианты воздействия, в том числе и те, которые представляются крайне маловероятными, давайте рассмотрим и варианты возможной реакции субъектов финансового рынка на инициативу о введении поведенческого надзора. Понятно, что в случае их согласия проблем не возникнет. А если участники рынка откажутся подписать соответствующий меморандум или соглашение? Вы же сами неоднократно в своих предыдущих ответах подчеркивали, что это сугубо добровольное дело, поскольку поведенческий надзор не лежит в сфере правовых норм.

- Это очень важный вопрос. Я, конечно, не думаю, что участники рынка открыто откажутся от подписания соглашения, но при планировании наших действий этот вариант следует иметь в виду. С одной стороны, банки и небанковские финансовые компании можно понять: действующий сейчас надзор за финансовыми рынками является достаточно жестким и всесторонним, и их будут тяготить новые обязательства. Но, с другой стороны, и им следует понять один очень важный момент…

- Какой именно?

- То, что проблема присутствия на рынке недобросовестных практик останется нерешенной и единственным путем ее урегулирования будет эволюционирование в сторону правового регулирования. Хочется ли участникам рынка, чтобы поведенческий надзор тоже осуществлял Центральный банк России? Я полагаю, что при всем при том принятие на себя добровольных обязательств, мягкое регулирование, осуществляемое профессиональным сообществом, – это лучший из имеющихся на выбор вариантов.

- Но оба не очень приятные, если честно.

- Я уже говорил, отвечая на ваши предыдущие вопросы, что проблема мисселинга характерна не только для нашего финансового рынка. В странах с развитыми юрисдикциями дело обстоит примерно так же. Противодействие мисселингу – это постоянная борьба брони и снаряда, меча и щита. По мере того как недобросовестные практики становятся все более изощренными, повышаются качество и эффективность борьбы с ними. И там так же, как у нас, либо решались, либо решаются сейчас вопросы, связанные с внедрением и осуществлением поведенческого надзора. Это неизбежно, потому что, если не будет заслона недобросовестным практикам, не будет и доверия потребителей финансовых услуг к субъектам финансового рынка.