Елена Ведута: «Цифра – шанс для революции в управлении экономикой. Но кто сумеет его использовать?»

Говоря о цифровизации – в экономике в целом и в банковско-финансовой сфере в частности – мы часто умалчиваем о рисках, которые могут сопровождать этот процесс. Взглядами о том, как должен выглядеть конструктивный путь к цифровому будущему, с редакцией Finversia.ru поделилась Елена Ведута, завкафедрой стратегического планирования и экономической политики факультета государственного управления МГУ.

- Елена Николаевна, сегодня много очень говорится о цифровой экономике. Принята соответствующая национальная программа, по этой теме проводится масса форумов, с разных трибун выступают эксперты, развивается соответствующий профильный бизнес и профессионально-общественное движение. А что все это значит для реального сектора экономики? Есть польза?

- Сегодня почему-то все – как экономисты, так и технари с математиками – вдруг стали специалистами по цифровой экономике. На самом деле, все просто хотят денег. Поэтому можно объявить себя специалистом по цифровой экономике, создать какую-то группу, написать «на коленке» какой-то проект и с этим ходить в инстанции, которые распоряжаются деньгами, выделяемыми государством на развитие цифровой экономики. А затем претендовать на то, чтобы стать разработчиком неких новых информационных систем для управления экономикой.

Этим, в числе прочих, занимаются и государственные структуры, такие как Минпромторг, Минсельхоз и другие. Минэнерго, например, создало государственную информационную систему топливно-энергетического комплекса (ГИС ТЭК). Как правило, создаваемые ими информационные системы превращаются в бессмысленные наборы показателей (индикаторов) без алгоритмов их использования для повышения эффективности управления.

Все материалы Finversia-TV

- А в финансовой сфере, посмотрите, как активно развиваются информационные технологии…

- Тут все гораздо проще. Перевод в цифру сферы услуг, к которой принадлежат в т.ч. банки, «электронное правительство», это удобно, комфортно. Но это не имеет никакого отношения к производству продуктов. Что касается цифровизации сферы услуг, то тут все идет нормально. Многое уже сделано. И еще много чего будет сделано. Мне, например, нравилось, что в Великобритании еще в 1991 году, когда я там некоторое время жила, я приходила в любую поликлинику, и мне не надо было с собой носить никаких документов. Там вся информация о пациентах была в электронной базе данных.

У нас до сих пор пока не так – многое еще хранится на бумаге. Те же карточки пациентов, информация в локальных сетях, недоступная другим медицинским учреждениям. Например, Медицинский научно-образовательный центр МГУ не имеет общей информационной базы с поликлиникой МГУ. Это создает большие неудобства для персонала университета, который пользуется услугами обоих учреждений. Это при том, что МГУ позиционирует себя в качестве лидера цифровой экономики.

Но не об этом речь. Мы говорим об экономике. И вот в цифровизации мы находимся в большом минусе. Можно объяснить почему.

- Почему?

- У нас экономисты практически превратились в аналитиков, экспертов, забывших, что такое экономика. А для того, чтобы быть настоящим специалистом по цифровой экономике, ты должен, в первую очередь, быть экономистом, еще лучше – экономистом-кибернетиком. То есть, ты должен уметь создать виртуальную модель по типу реально действующей экономики, зная законы ее объективного функционирования. Поскольку экономика – «живая» система, то модель является динамической, т.е. представляет собой систему алгоритмов с прямой и обратной связью, включающей процедуры корректировки того, что мы хотим от экономики («выпуск»), в зависимости от того, что позволяют производственные возможности («затраты»). Именно эта динамическая информационная технология «затраты-выпуск» и лежит в основе экономической киберсистемы, на вход которой постоянно поступает информация от объекта. Исходя из того, в каком направлении мы хотим получить движение экономики и с какой скоростью туда двигаться (это как управление автомобилем), мы можем виртуально проигрывать разные ситуации для повышения эффективности управленческих решений по развитию реальной экономики.

А у нас сейчас «цифровиками» стали все те, кто просто занимался статистикой и эконометрикой, созданием информационных технологий, автоматизирующих существующий документооборот, математики с их игрушечными моделями, историки с их цифровыми архивами и многие другие.

Зачем же, спрашивается, использовать революционные возможности, которые дают цифровые технологии, только для расчета статистических показателей, которые в принципе можно считать, используя логарифмическую линейку или калькулятор? Статистика – это то, что прошло, некий «посмертный» анализ того, чего уже никогда не будет никогда.

Есть еще такой подход наших аналитиков, как эконометрическое моделирование. Что это такое? Строятся модели на основе экстраполяции данных о тех событиях, которые уже произошли, а также мудреные модели в виде систем равенств (неравенств) с использованием множества статистических данных при отсутствии в них параметров управления. В первом случае мы стоим спиной к будущему, делая предположения на базе того тренда, который был заложен в прошлом. Во втором – проведение расчетов по модели сталкивается с серьезными трудностями в связи с невозможностью прогнозирования используемых в модели экзогенных показателей, так и получения решений. Показатели «выпуска-затрат», рассчитанные на основе таких моделей, являются неустойчивыми, часто отрицательными и в принципе невычислимыми, что свидетельствует о бесполезности данных моделей. На их основе в принципе нельзя создать цифровую платформу для взаимодействия отраслей и секторов экономики в режиме реального времени, хотя их разработчики претендуют на это. Эти модели пассивно отражают возможные сценарии развития на основе трендов, заложенных их авторами, в частности, базирующиеся на так называемых «волнах Кондратьева».

Но это не имеет никакого отношения к управлению объектом – экономикой. У нас, и вообще в мире, стоит задача номер один – как использовать революционные возможности, которые предоставляют современные цифровые технологии, чтобы эффективно управлять этой «непослушной девушкой» по имени «Экономика». Это вам не «вдовушка Квикли» по Марксу.

Есть и другой подход к использованию цифровых технологий с позиции айтишников, которые создают цифровые платформы для организации взаимодействия поставщиков услуг и потребителей в режиме реального времени, что в принципе удобно для всех. Кроме того, айтишники заняты автоматизацией документооборота и разработкой средств мониторинга и контроля. По сути, они подменяют проблему эффективного управления автоматизацией действующего документооборота и созданием хаотично формируемых информационных баз. Такой подход, по сути, «цифрует» хаос и ведет в конечном счете к тотальному управлению людьми – к киберрабству с гибелью цивилизации. Беда в том, что айтишники, занятые внедрением своих технологий в управление экономикой на всех уровнях, не знают объективные законы функционирования экономики.

Еще есть математики, которые решили, что вместе с цифровыми технологиями пришло их время считать показатели, придумывать новые индикаторы и модели. Своим абстрактным моделям они придумывают «притянутые за уши» экономические интерпретации и сидят с чувством собственного превосходства над не знающими математику, как им кажется, экономистами. Зато они теперь тоже вовлечены в самый рентабельный процесс – в цифровую экономику, хотя их модели не имеют никакого отношения к управлению реальной экономикой.

То есть, что я хочу сказать? Что только подход с позиции экономической кибернетики является научным, который действительно способен полноценно использовать революционный потенциал цифровых технологий для эффективного управления экономикой, для направления ее развития в нужное людям русло. Более того, утверждаю, что наука экономическая кибернетика должна стать доктриной нашего государства и, в целом, мирового сообщества. Если мы не станем первыми, то это будет печально, так как экономическая кибернетика все равно объективно станет глобальной доктриной развития. Это наука конструирования будущего цивилизации.

- А принцип «больших данных», о внедрении которого сейчас говорят все наши чиновники, – это разве не то, о чем вы говорите?

- Нет, это принципиально другое. Хотя, вообще, методология Big Data – это подарок судьбы, в т.ч. для меня, как кибернетика. Потому что, если я хочу управлять, то, естественно, я должна решать проблемы эффективности моих капитальных вложений, которые направляю на развитие. И в этой связи мне нужно понимать, во что обходятся затраты на продукт. Чем сложнее продукт, тем труднее рассчитать производственные цепочки для его выпуска. И как раз технология больших данных позволяет достоверно рассчитать добавленные затраты на производство любого продукта любой сложности. И тогда продукт получает свой, можно сказать, «паспорт», который содержит всю необходимую информацию о его характеристиках и затратах на производство. Это позволяет включить соответствующие потоки первичной информации «выпуск-затраты» по каждому продукту с последующим ее упорядочиванием в экономической киберсистеме. В соответствии с требованиями лежащей в ее основе динамической модели «затраты-выпуск», каковой является динамическая модель межотраслевого-межсекторного баланса, разработанная советским экономистом-кибернетиком Николаем Ведутой в 90-е гг. прошлого века. Модель позволяет обеспечить сбалансированное (пропорциональное) развитие экономики в направлении, диктуемом конечными потребителями (государством, домашними хозяйствами, экспортерами). В частности, позволяет оптимизировать структуру конечного продукта для потребительского рынка путем сопоставления динамики цен равновесия конкретных продуктов и затрат на их производство. Тем самым обеспечивая рост реальных доходов граждан. Поэтому мне нужны достоверные затраты. И технология Big Data здесь очень помогает.

Но если у тебя нет представления, как согласуются цифровые платформы разных отраслей в реальном функционировании экономики, то Big Data превращается просто в сбор огромного количества показателей, которые еще можно раскладывать на тысячи классификаций – и тем самым отрабатывать свои деньги в создаваемой таким образом «цифровой экономике».

Революционная значимость цифровых технологий определяется не количеством рассчитываемых показателей (индикаторов) и таблиц, а их возможностью автоматизировать систему алгоритмов «затраты-выпуск» для повышения эффективности управленческих решений. Таблицы показателей сами по себе не дают представлений об алгоритме действий. Так, в 20- годы прошлого века, когда наша страна переходила от «военного коммунизма» к НЭПу, был тяжелый экономический период. Мы тогда первыми в мире стали считать баланс производства и потребления. Например, для сахара, металла, фуража для скота и др. продуктов. Откуда он придет, куда направим. И тогда наши статистики соединили все эти балансы в единую таблицу под названием «баланс народного хозяйства». И с радостью пошли с этим к Сталину – показать, какие они молодцы – все виды балансов в стране были представлены в единой таблице. А Сталин отнесся к этой инициативе иронично. Разработки советских статистиков получили развитие в трудах эмигрировавшего в США Василия Леонтьева, который создал эконометрическую модель межотраслевого баланса, служившую целям прогнозирования фаз экономических циклов. В то время это было прогрессом для регулирования экономики. Эконометрическая модель Леонтьева «вернулась» в СССР, где была дополнена различными усложнениями за счет введения множества экзогенных параметров и уравнений, что, по сути, увело экономическую мысль страны от решения насущных управленческих задач. Мы потеряли время и продолжаем терять его дальше.

Почему Сталин не заинтересовался таблицей? Всего лишь по той причине, что таблица – это «фотография» того, что уже прошло. А ему был необходим алгоритм управления экономикой, которого ни одна таблица не даст. А вот теперь представляете, когда у нас статистики-эконометрики совместно с айтишниками вместо выполнения установки президента на переход к новой парадигме общественного развития выдают миллионы этих таблиц, миллиарды показателей… Это нормально? Только введение первичной информации для расчета показателей потребует огромных затрат, а в итоге полученные результаты будут бесполезны.

Не имея представления о том, как работает бизнес, экономика, все эти «цифровики» пристают к бизнесу, к чиновникам, говорят, что за ними будущее, что они знают, как… Извините, вы сначала станьте специалистами в экономике, в бизнесе, чтобы понимать, какие именно данные нужны. Информация должна быть релевантна принимаемым управленческим решениям. И сначала сам бизнес должен конструировать свою модель поведения, потому что он знает, какова его задача. При этом он ясно видит задачу в динамике и понимает алгоритм действий, который приведет его к успеху. И только потом бизнес привлечет тех, кто может составить математическую модель в виде алгоритмов. И только в конце подключатся айтишники, которые переведут алгоритмы на язык цифровых технологий. То есть айтишники, по сути, являются всего лишь переводчиками. Но у нас «цифровики» возомнили, что они самые главные. У нас есть сильные ИТ-специалисты, которыми можно гордиться. Но меня удивляет, когда они начинают всех учить экономике. Нужно понимать свое место в процессе цифровизации. Во главе должен стоять экономист-кибернетик, который поможет управленцам всех уровней сформулировать задачи, алгоритмы их решения и определить необходимые информационные потребности.

- В прошлом интервью вы говорили о так называемом цифровом хаосе, в который катится мир. А есть еще вопрос кибербезопасности. При этом сейчас вы утверждаете, что цифровая экономика – это хорошо.

- В сентябре текущего года я участвовала в работе международного экономического форума в Крынице (Польша) в панели по кибербезопасности. Вел ее французский ученый-философ, хотя, казалось бы, где философия и где кибербезопасность? Но, надо признаться, что модератор разбирался в проблеме. Я тоже там выступила и сказала, что перед всеми государствами стоит одна и та же серьезная проблема, связанная с тем, что мир все более погружается в экономический хаос. И учитывая то, что ситуация полностью выходит из-под контроля, как бы ни старались бороться с кибератаками, рано или поздно хакеры могут победить тех, кто сегодня, пусть даже из лучших побуждений, создает цифровые платформы.

Тут можно провести аналогию с ситуацией, когда из сломанного крана все время льется вода, а мы, не пытаясь отремонтировать сантехнику, продолжаем выносить ведра с водой. А причина проблемы в самой экономике, развитие которой становится непредсказуемым. Управление экономикой потеряно. Как я уже говорила в прошлом интервью, Советский Союз был примером страны с управляемой экономикой. Но мы ее развалили вместе с Госпланом, который худо-бедно поддерживал управляемость экономики. Теперь сидим в глобальной системе финансового управления, в которой посредством монетарных методов перераспределяются производимые доходы в пользу самых богатых. Эта система управления не имеет никакого отношения к развитию производства, координации производственных связей в нужном направлении. Сегодня, с приходом Трампа рушится и сложившаяся глобальная финансовая система управления. Мир становится полицентричным, в котором каждая страна должна будет найти свой выход из растущего экономического хаоса. Сегодняшнее положение дел можно сравнить с переходом из 20-х годов прошлого века в 30-е, когда страны, объединившись в межгосударственные блоки (США с Канадой и Латинской Америкой; Англия со Скандинавскими странами и странами Британской империи, захваченная Гитлером фашистская Европа, СССР) пытались выйти из засасывающего мир глобального кризиса через усиление координирующей функции государства (блока государств).

Хочу сказать, что у Запада наработаны достаточно примитивные модели развития экономики. И они периодически повторяются. Это меркантилизм, который в условиях полицентричнго мира сопровождается войной торговых пошлин, девальвацией валют, санкциями. Потом торговые войны перерастает в реальные войны. Примером тому кампания Наполеона, Первая и Вторая мировые войны. После войн мы все как бы дружим, начинается эпоха финансовой стабилизации, либерализации, создаются международные валютные системы, базирующиеся на ключевых западных валютах для перераспределения произведенных доходов в пользу мировых олигархов. Затем на смену либерализму опять приходит меркантилизм с последующим военным разрешением кризиса. Очевиден порядок смены западных моделей «меркантилизм-война-либерализм-меркантилизм…». Вот так с приходом Трампа опять начинается эпоха меркантилизма. Возникает вопрос – а что дальше? Следуя исторической логике – идет подготовка к самой большой мировой войне. Но это очень опасно в эпоху ядерных вооружений. Может хватит играть в эти дорогие для человечества игры, которые могут кончиться тем, что наши потомки (тех, кто выживет) будут вынуждены долгие годы прозябать в бункере. Сегодня всем нужен выход из ситуации мирным путем, а именно – уходить в построение экономической киберсистемы для повышения эффективности управления экономикой. То есть, буквально «оцифровать» все отрасли и сектора экономики, подключить все личные кабинеты предприятий, организаций, отраслей и секторов экономике к экономической киберсистеме, базирующейся на динамической модели МОСБ. И затем находить те самые решения, которые позволят каждой стране и в целом мировому сообществу изменить свой путь развития в сторону улучшения жизни. То есть, конструировать для себя свое будущее самим, а не идти туда – вниз в кризис, как овцы на заклание.

- Если каждый личный кабинет к одной платформе… Это ли не киберрабство?

- Киберрабство возникнет, если жизнь будет ухудшаться, расти безработица, людей начнут заменять роботы, которые могут быть и «злобными» по отношению к человеку. А мы говорим о том, что цифровизация будет работать в конструктивном ключе. Ресурсы мы направляем на улучшение жизни людей по всем направлениям: питания, жилья, экологии, здравоохранения, образования. Конечно, воспитание человека будущего и конструирование траектории движения экономики в наше желаемое будущее, должны идти рядом. История человечества – богатейшая. Имея столько умов, человечество обязано справиться с этим глобальным кризисом и не привести мир к последней войне. Иначе ради чего тогда все предыдущие поколения жили, ради чего старались? Вспомните академика Сергея Капицу и его знаменитую статью «Ускорение истории», где он как раз показывает, что время у общества, как и у человека «с возрастом» ускоряется. Когда мы маленькие, нам кажется, что каждый год нашей жизни длится долго, а по мере взросления и старения время ускоряется. Так и общество. Средневековье было гораздо менее продолжительным, чем период неандертальцев. А сегодня мы живем в эпоху стремительных перемен. И Капица сделал выводы, с которыми я полностью согласна, что во время быстрых перемен нам поможет только программирование (планирование) своего будущего. К этому он добавляет соблюдение моральных принципов и учет опыта прошлого.

- Вы упомянули о «злобных роботах». Это тоже часть нового мира. При этом вы говорите о занятости человека, как об обязательном условии светлого будущего. Но, на мой взгляд, роботизация для человека может означать три пути. Первый: образовавшееся в изобилии свободное время тратить на творчество, на общественную деятельность, на самосовершенствование и пр. Второй – превратиться в прекариат, перебиваясь случайными заработками там, где нет машинного труда, где работа не приносит ни стабильности, ни достойного уровня жизни. И, наконец, третий – оказаться на улице без работы, без жилья и средств для существования. Какой сценарий наиболее вероятен?

- Если нет экономической киберсистемы, то мир продолжит опускаться в хаос. И тогда роботы, действительно, станут хозяевами людей, а люди будут безработными. И я вполне допускаю такую ситуацию, которую сейчас иногда описывают, что роботы будут гоняться за безработными, чтобы лишить их жизни. Такой уродливый мир тоже может случиться. И совсем другая ситуация, когда экономическая киберсистема позволит скоординировать развитие в благополучном для человечества направлении. При этом исходным пунктом планирования в этом случае будет являться занятость человека, в т.ч. в непроизводственной области – в сфере услуг, творчества и т.д.

Конечно, это фантазии, но я вижу будущее так: роботы работают, люди их совершенствуют, принимают решения, самосовершенствуются и долго живут, получая от жизни удовольствие.

- При капитализме это возможно?

- Вы знаете, от этих «измов» нам надо уходить. Почему? Например, современный капитал тоже переживает по поводу будущего, никому не хочется залезать в бункер на 300-500 лет. Я в последнее время беседовала с многими западными ведущими специалистами в области цифровых платформ, в частности с ведущим партнером компании Deloitte Уильямом Рибаудо. Он подчеркивает, что Mercedes имеет хорошую прибыль, но Microsoft – гораздо большую. А еще, по его мнению, несопоставимо большие прибыли будут иметь компании, которые научатся конструировать будущее. Что это означает? Это и есть планирование развития, и поскольку западные богатые капиталисты любят словосочетание «максимизация прибыли», то они туда и устремляются – планировать будущее. У них уже кое-что получается. В частности, у них растет интерес к межотраслевому балансу, но не к эконометрическому, а к управленческому. Поэтому, объективно капитализм придет к сознательному управлению экономикой и выходу ее на траекторию роста общественного блага. Для такой управленческой революции и нужны цифровые технологии, а не для того, чтобы цифровать хаос, и привести нас обратно к неандертальцам.