Яков Миркин: «Бывают чудеса, иногда важен даже один человек»

Яков Миркин, известный российский экономист, в интервью youtube-каналу Ингварь рассказал о своей новой книге, о том, что стало ключевым поворотом в южнокорейском экономическом чуде и почему во главе экономической политики государства должна находиться семья.

- Яков Моисеевич, видел обложку вашей книги – «Правила…

- бессмысленного финансового поведения»

- Да. Читал ваши многочисленные статьи – и в Российской газете, и на gazeta.ru и ещё много где. Для себя я определил, что вы – либерал-патриот. С одной стороны, вы за либеральную экономику, с другой стороны, видно, что вы любите Россию. Боль чувствуется сквозь строчки.

- Народ люблю, российский народ. Это и есть Россия.

- Именно народ?

- Именно люди. Сколько они живут. Они должны жить долго. Люблю, что бы они были зажиточными. И долго жили. Об этом мечтаю.

- А что у нас с экономикой? Говорят, что народ достоин того правителя, который у него есть. А вот экономика и народ – вещи взаимосвязанные?

- Именно народ делает свою экономику. Согласно многочисленным опросам, где-то 85-90% населения влюблены в государство. И только 10-12% готовы жить без государства, самостоятельно. При этом никто не надеется, что государство его защитит. Наш народ любит быть прикреплённым. В своё время Институт социологии РАН задавал вопросы «Хотите ли вы расстрелять всех тех, из-за кого жить такая, какая она есть сейчас?». И 30-40-50% опрошенных признавались, что часто об этом думают. Это говорит о том, что люди не верят, что в час роковой государство их защитит. И поэтому ведут себя как волчонки в лесу – времянки строят. И всё это создаёт такую бразильскую штормовую экономику.

- Про расстрелять. У меня недавно состоялся разговор с одним молодым банкиром либеральных взглядов, который признался, что как только станет президентом, всех, образно говоря, расстреляет.

- Это известно, когда «либерал на словах» приходит к власти и становится диктатором. А слово «либерал» испорчено. Ведь что такое либерал согласно библейским заповедям? Это «живи и давай жить другому». Да, мы все понимаем, что нужен надзор, нужно регулирование. Но стимулирующий надзор и стимулирующее регулирование. Но о какой либерализации можно вообще говорить, если у нас средний класс, малый и средний бизнес под асфальтом.

- Их укатали или они ещё не проросли?

- Прорастают, но дышат очень тяжело. Давайте снижать процент, давайте насыщать экономику кредитом, помогать курсом рубля, делать сильные налоговые стимулы… Вот такой должна быть либерализация! И самое главное – то с чего я начал разговор – в чём заключается патриотизм, национальная идея? В том, чтобы люди жили не меньше 80 лет, а лучше дольше. Россия по уровню долголетия находится на 95-96 месте. Плюс люди должны быть состоятельными. Вот в этом должна заключаться национальная идея. Чтобы были равные условия, чтобы люди не стекались в Москву. Чтобы каждый имел возможность свободно выбирать место жительства в сопоставимых условиях. У всех у нас должна быть возможность для быстрого движения, для свободно думающего самостоятельного человека, который не хочет быть ни к чему прикреплённым. И ещё, конечно, собственность. Ведь наш народ в основе своей – это народ без собственности. Квартира, которая досталась, или дача, или автомобиль не в счёт. Да и это капля в море.

- Возвращаясь к книге и её названию. А про чьё поведение вы пишите? Властей? Народа?

- Книга охранительная. Там много полезных и вредных советов. Это книга рассчитана на думающего человека, прежде всего из среднего класса. Который готов пытаться строить политику семьи на 7-10 лет вперёд. На человека активного в любом возрасте. Который готов генерировать доход и управлять имуществом.

- Получается, что государство не мешает нашему народу как-то себя вести – правильно или неправильно?

- Нет, не так. Если вдуматься, то народ ведёт себя достаточно консервативно. На маленьком и нестабильном рынке выбирает валюту и депозиты. Это скучно, да. Но среди нашего народа есть много тех, кто потерял, потерпел, не получил, проиграл и так далее. И поэтому такое консервативное поведение не даёт возможности построить крупные стабильные рынки. Но мы все начали вести себя сложнее, стали любить новенькое. Мы всё больше начинаем понимать экономику, не бояться слова «финансовый». Не поддаёмся на глупости, не участвуем в пирамидах. Не играем в форекс и в деривативы. А если это и делаем, то очень осторожно. Не любим сверхдоходность, никогда не принимаем на себя слишком высокий рычаг, много долгов. Самое страшное слово в финансовом идиотизме – «как-нибудь». Я всё время пытаюсь добраться до наших общих мозгов. Считаю, что семья – это финансовая машина. И нужно научиться управлять машиной.

- Есть такой термин «риск-профиль человека». Одному можно заходить в одни активы, другому – в другие. А есть риск-профиль семьи? И может профиль семьи отличаться от профиля члена семьи?

- Да, конечно. У любой семьи есть свой жизненный цикл, разные цели, разные имущественные состояния. Разные, как говорят, хотелки. Масса конфликтов в семье возникает из-за того, что интересы рассогласованы. Потому что разное представление о финансах. Расскажу реальную историю. Молодой человек, 25 лет, заложил всё имущество семьи, чтобы начать бизнес. А потом стал банкротом. Поэтому я о том, чтобы был единый центр управления полётом, единый центр принятия решений. Или взять тех же валютных ипотечников. Они ведь не учитывали, когда брали ипотеку в иностранной валюте, одну простую вещь – что у рубля один тренд.

- Не будет меняться этот тренд?

- Не вижу. В обозримом будущем меняться не будет.

- Как в 2014 году?

- Почему? Как в 1998 году, как в 2009 году, как в 1994 году. Одно из правил для умной семьи: она должна иметь макроэрудицию. В моей книге есть раздел, где объяснятся, как всё устроено именно в России. И почему нужно ожидать ослабления рубля и так далее. Это такой мир ледохода, где зайцы прыгаю со льдины на льдину. Некоторые зайцы жирные и могут далеко прыгать. Дедушка Мазая пока не предвидится на горизонте. Мы живём в мире, где деньги зарабатываются тяжело и требуют крестьянского труда.

- Заметил, что выступления российских экономистов превратились в отдельный жанр. Это хобби, бизнес, миссия? Почему вы не в правительстве?

- Я не в правительстве потому, что есть люди, предрасположенные для управления, для политики. А есть советники. Это не значит, что кто-либо из советников не может получить приглашения и пойти работать в правительство. Я родом из финансовых рынков. Я 10 лет участвовал в создании финансового рынка, сделал первую кафедру по финансовым рынкам, написал первый учебник, по которому учился весь рынок в 90-е годы. А потом мне стало скучно. Потому рынок маленький, зарегулированный и нестабильный. И поэтому я ушёл в макроэкономику – потому что то, что происходит с финансовым рынком, является функцией того, что происходит с макроэкономикой. И стал публицистом, колумнистом.

- Мне нравится в ваших колонках то, что вы не алармист, а пытаетесь предлагать рецепты, как действовать, куда двигаться.

- Это позиция доктора, эскулапа, который обязан лечить больного. Всё, что происходит, оно в наших головах. В головах народа. В головах элиты. Первых лиц. Мы все живём внутри первых лиц.

- Мне вот стало страшно сейчас, что я живу в голове первых лиц.

- Вы кому-то подчиняетесь?

- Нет.

- Вот смотрите. США при Бараке Обаме, при Билле Клинтоне, при Джордже Буше. Это одна и та же страна вроде бы, но, тем не менее, это разные страны. Для меня очень важно стало работать с головами, с идеями. Отсюда безумная площадка в Facebook, публицистика, книги, спектакли. Мне стало важно говорить напрямую, объяснять, что будет с этим миром. Попытка меняться. Попытка сказать, что если вместо пункта «А» мы доедем до пункта «Б», то этот мир станет удачным проектом.

- Это можно быстро изменить? Переформатировать?

- Бывают чудеса, иногда важен даже один человек. У меня дома есть книга из спецхрана начала 70-х годов одного американского экономиста. Автор пишет о будущем Китая после Мао Цзэдуна. Там даже имя Дэн Сяопина не упоминается. Несколько лет назад я поехал в Южную Корею, поехал побродить, попытаться понять, как в этой стране случилось экономическое чудо. И я спросил у нашего водителя, когда он почувствовал, что страна стала другой. Он ответил, что спустя примерно 15 лет после начала реформ. В 1964-1965 годах вышел отчёт Всемирного банка о том, что в Южной Корее стране начинается невесть что, чудо. Так вот, там были слова про то, что «народ почувствовал, что жизнь может быть другой». И началось изменение модели экономического поведения. И в России есть подобные примеры. Москва – особый город. 20 тысяч долларов внутреннего регионального продукта на душу населения. То есть, мы живём не в Москве, а в Праге. Если кто-нибудь в конце 90-х годов мне сказал, что я смогу переходить улицу и передо мной будет останавливаться авто, я бы не поверил. А сегодня так. Я хочу сказать, что как только возникает тренд к росту благополучия, как только непопулярные реформы становятся популярными, начинает меняться модель экономического поведения. Вот тогда мы перестаём хватать со стола. Перестаём торопиться. Я хотел бы, чтобы в центре экономической политики государства стояла семья, её интересы.

- А сейчас что? В центре экономической политики либералов?

- Это политика не либералов, а псевдолибералов. Это рыночные фундаменталисты. Давайте не будем портить слово «либерал». Я вспоминаю, как император Павел I издал указ, в котором запрещал писать слово «отчизна» и предлагал вместо него употреблять «государство». В этом же указе написал, что нельзя употреблять слово «граждане», вместо него – «обыватели». Слово «общество» нельзя употреблять. Так что у нас давняя традиция в этом смысле.

С другой стороны, есть примеры разумного хозяйствования в разных слоях российского общества. Старообрядцы, например. Были регионы в российской империи, где не было так сильно крепостное право. Плюс Сибирь. До сих пор стиль поведения этих людей и качество среды там лучше, чем в пролетарских районах, где не было собственности вообще. Казаков взять тех же. Нужно, чтобы вместо экономики наказаний возникла экономика стимулов. Но на это часто слышу возражения: «Нельзя, ведь народ сразу начнёт красть». Вот поэтому мы так и живём плохо. И так уже 250-300 лет – когда преобладает одна и та же жесточайшая вертикаль, к которой народ начинает прикрепляться.