Вот и поговорили…

Тем не менее, мероприятие, еще до его начала, вызвало огромный интерес. Организаторам даже пришлось перенести дебаты в гораздо более просторную аудиторию, но и она быстро заполнилась «под завязку». Интерес слушателей был вызван как заявленной темой диспута, так и личностями его участников: Евсея Гурвича, руководителя Экономической экспертной группы и Якова Миркина, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН, председатель Совета директоров ИК «Еврофинансы».

Яков Миркин начал с того, что рассказал о своей работе в качестве стратегического консультанта «крупнейшего машиностроительного предприятия, которое поставляет на экспорт сложные технологические комплексы». В начале 2000-х годов предприятие было прибыльным, но с каждым годом уходило во всё более глубокие убытки. Ни смена директоров, ни проверки Счётной палаты, ни докапитализация за счет бюджета, ни даже уголовные дела в отношении руководства ситуацию не меняли. Консультируя руководство предприятия, Яков Миркин (и его команда) пришли к выводу, что всему виной политика валютного курса – переоцененный рубль. Цены на продукцию компании за рубежом росли темпами примерно 1% в год, а рубль «уверенно держался», следовательно, рублевые издержки росли, выручка (при конвертации в рубль) падала, отсюда и проистекала убыточность. «Сейчас, после девальвации рубля, это предприятие находится в шёлке и блеске. Это наталкивает на размышления, что то, что мы, обычно, принимает за проблемы микроуровня, проблемы хозяйственной деятельности конкретного предприятия, на самом деле является макропроблемой и, в первую очередь, валютного курса рубля», - констатировал экономист.

Яков Миркин подчеркнул, что по состоянию на конец 2016 года мы наблюдаем «уникальную, беспрецедентную переоцененность рубля». При этом рубль – спекулятивная, сырьевая, очень слабая, волатильная валюта. Почему? Во-первых, это связано с низкой долей российской экономики в мировом ВВП (на пике, в 2013 году, она занимала лишь 2,7%, сегодня – меньше 2%), при этом доля российской финансовой системы даже в лучшие времена не превышала 1% в глобальных финансовых активах. «То есть, это очень мелкая финансовая система, которая не адекватна даже размеру экономики, всегда зависящая от нерезидентов и существующая в постоянной ситуации вывода капиталов за рубеж (кроме 2006-2007 годов)», - посетовал Яков Миркин.

Правда, экономист оговорился, что так можно существовать неопределенно долго. Но при одном условии: без возникновения сверхконцентрации рисков в какой-либо одной точке. Тогда будет достаточно малейшего толчка, чтобы экономика обвалилась. «В этой связи меня очень беспокоит ситуация на рынке валюты, на котором уже запущен механизм подготовки полноценного финансового кризиса – четвёртой взрывной девальвации рубля», - предупредил он.

Сходства с предыдущими девальвациями (1998, 2008-2009 и 2014-2015 годов) налицо: закрепленный и удерживаемый рубль, высокая рублевая доходность внутри страны и открытый рынок, на котором активно работают спекулянты-нерезиденты, заходящие на него с операциями кэрри-трейд. «По ощущению это же происходит именно сегодня. Наблюдаемое укрепление рубля происходит на притоке спекулятивной валюты, которая обменивается на рубли в рамках кэрри-трейда». Свои слова Яков Миркин подкрепил статистикой рынка (данные Московской биржи и Банка России), согласно которой нерезиденты занимают 17% валютного рынка страны, на валютном рынке-спот (прямая торговля валютой) их доля превышает 40%, при том, что, например, на 14 февраля 2017 года спот-операции в паре рубль/доллар на 71% осуществлялись нерезидентами.

То есть, любой негативный повод (движение в цене на нефть, усиление санкций, политическая напряженность и так далее) может привести к «сбросу капитала» - когда инвесторы-нерезиденты начнут массово выходить из рублевых активов и обрушат российскую валюту.

Евсей Гурвич (подчиняясь регламенту) задал оппоненту два вопроса, первый из которых состоял в том, действительно ли первопричиной всех предыдущих девальваций стали валютные спекуляции, если учесть, что перед каждой из них мы наблюдали падение цен на нефть? Яков Миркин вынужден был парировать, что он и не утверждал подобного. «Разумеется, фундаментальные факторы (например, цены на нефть) главенствуют. Но здесь, как в кулинарии – есть основное блюдо, а к нему соусы. То есть, для того, чтобы большая, сложная система, каковой является экономика, упала, необходимо «добить» её уже не фундаментальными факторами», - ответил он.

Что касается второго вопроса, то здесь Евсей Гурвич «выполнил заказ» своего оппонента, задав вопрос о необходимости корректировки политики регулировании валютного рынка, о чём очень просил сам Яков Миркин, не уложившийся в регламент. «Мы должны понимать, что наблюдаем режим «не совсем свободного» плавания рубля», - начал он свой ответ, пояснив, что имеет в виду «административные окрики», которые следовали в момент наибольшей дестабилизации российской валюты, а также проводимую ЦБ политику «дедолларизации» российской экономики, пусть и с использованием рыночных инструментов.

Но несмотря на это «грязное плавание», по мнению экономиста ЦБ попал в ловушку: еще полгода назад была возможность плавно снижать ключевую ставку и создавать возможность для уменьшения стимулов к операциям кэрри-трейд. Сейчас же момент упущен: начало «игр» с ключевой ставкой может привести к уже упомянутой «остановке капитала», когда «вся лавина спекулянтов двинется на выход».

«Дальнейшая же валютная политика регулятора должна быть связана с ответом на вопрос – собирается ли Россия переходить к экономике роста или нет», - конечно же, не остался в стороне от разрабатываемой программы с аналогичным названием один из её авторов, допустив, что «разумные ограничения» могут быть введены.

Евсей Гурвич, получив слово, подчеркнул, что достаточно долгое время занимался изучением экономических кризисов в России, но у него сложилось иное представление об их природе. «Я не умею говорить так красиво, как Яков Моисеевич, поэтому буду держаться ближе к цифрам», - предупредил экономист.

«Дестабилизация, о которой мы тут говорим, это, казалось бы, резкое изменение обменного курса национальной валюты. Но на мой взгляд нужно разделять волатильность курса, которая является результатом гибкости курсовой политики (со знаком «плюс») и волатильность, которая приводит к дестабилизации (со знаком «минус»). В чём разница? Гибкость курса – это быстрое и адекватное реагирование на изменение фундаментальных факторов (прежде всего, цен на нефть), а вот изменения, вызванные, например, спекулятивными факторами – это дестабилизация», - пояснил свою позицию Евсей Гурвич.

При прочих равных, конечно, лучше иметь стабильный, предсказуемый курс. Однако это справедливо при отсутствии внешних шоков, которые в последнее время происходят достаточно регулярно. Поэтому адекватный способ адаптации экономики к падению нефтяных цен – это ослабление рубля, которое частично компенсирует экспортерам ухудшение условий внешней торговли.

Экономист продемонстрировал графики, иллюстрирующие волатильность рубля и цен на нефть, корреляцию между шоками цен на нефть и обменного курса, стандартное отклонение от тренда и другие, подтверждающие его тезис о том, что в последних девальвациях рубля повинны фундаментальные факторы, а не спекулянты, играющие против рубля.

В конце своего доклада Евсей Гурвич раскритиковал «управляемое плавание» валюты. В частности, фиксированный, администрируемый валютный курс плох тем, что ухудшает адаптацию к внешним шокам, кроме того, статистика говорит о том, что страны с подобной валютной политикой гораздо хуже перенесли кризис 2007-2009 годов по сравнению с экономиками «свободного плавания» валюты.

Предваряя свои вопросы Яков Миркин обратился к метафорам, предложив сравнить курс рубля с лодкой-плоскодонкой в океане. «Она свободно плавает, прыгает по волнам – это волатильность. Для лодки эти прыжки во время шторма – нормальное состояние. Но мы точно знаем, что эта лодка рано или поздно перевернется. То есть, по своим последствиям, эта волатильность в огромным знаком «минус». Поэтому необходимо из этой лодки либо сделать катамаран, придав ему устойчивость, либо яхту, приделав киль и увеличив плавучесть. Так не стоит ли регулятору доработать эту лодку, чтобы это судно сопротивлялось шторму?», - наконец задал вопрос Яков Миркин.

- Я не очень понимаю, почему вы свободно плавающий курс обозвали плоскодонкой? Тем более, что определенное вмешательство в курс валюты есть во всех странах. Но я прагматик – не стоит менять то, что хорошо работает. Если же возвращаться к вашей аналогии, то скажу так: в 1998 году плоскодонка не выдержала, ЦБ заменил её на яхту, в 2008 опрокинулась и она. В 2014-2015 году мы, наконец-то, построили катамаран, который вполне справился со штормом – экономика просела гораздо меньше, чем в 2008 году, хотя шоки были сопоставимы. В конце концов, мы же плаваем, а не тонем, - ответил Евсей Гурвич.

- По регламенту не могу отвечать, поэтому задам второй вопрос: не кажется ли вам, что рыночные спекулянты приняли в качестве ориентира цен на нефть некую рублевую сумму (скажем, 3200 рублей за баррель) и при изменении нефтяных котировок играли, изменяя курс рубля, почему вы и наблюдаете высокую корреляцию этих показателей?, - задался практическим вопросом Яков Миркин.

- Я думаю, что спекулянты играют иначе. Им надо получать прибыль. Получить её они могут в том случае, если сейчас купят, например, рублевый инструмент, рубль укрепится, они смогут «выйти» из него, получив прибыль в валюте. Но для этого им надо знать, что рубль укрепится. Как они могут это знать при плавающем курсе? Или они точно знают, куда двинутся цены на нефть? Не думаю, иначе имена этих людей были бы известны всем, а сами они стали бы миллиардерами, - ответил Евсей Гурвич.

В конце мероприятия последовали вопросы из зала, а некоторым слушателям удалось, что называется «получить свою трибуну», добравшись до микрофона. Одним из счастливчиков стал Алексей Мамонтов, глава Московской международной валютной ассоциации, который высказал опасения вторжения регулятора нерыночными методами в курсовую политику. «Мне было странно слышать от вас, что не худо было бы, все-таки, вернуться к валютному регулированию. Всё, что предлагается, и не только вами, в основном предусматривает возврат к прежним инструментам влияния. Мы это уже проходили. Неоднократно. Могу сказать, что резкие укрепления или ослабления рубля, все эти встряски нас только закаляют, делают поджарыми», - подвел он итог диспута.

Москва.