Алексей Савраскин: «Проектное финансирование: почему банки обречены на проигрыш»

Неоднократно на различных дискуссионных площадках отмечался тот факт, что проектное финансирование в нашей стране развито крайне слабо и большой потенциал этого механизма остается практически неиспользуемым. На вопросы NBJ о том, почему так происходит и что следует сделать для того, чтобы ситуация в этом вопросе улучшилась, отвечает Алексей Савраскин, генеральный директор компании Sprout Force Capital, которая специализируется на привлечении финансирования в предприятия и проекты реального сектора экономики.

- Алексей, по роду деятельности вы взаимодействуете и с предпринимателями – соискателями финансирования, и с инвестиционно-банковским сообществом. Какова статистика успешных проектов, получивших финансирование?

- Я могу привести только неофициальные данные, вытекающие из практики нашей работы. Ни для кого не секрет, что банковские критерии отбора проектов достаточно жесткие – из потока заявок к рассмотрению принимаются в среднем от 10% до 35%. Степень лояльности банкиров зависит от текущей ситуации на рынке: макроэкономических показателей, политики ЦБ РФ, позиции самих банков, предоставляющих финансирование, а также ряда других факторов. Но даже при таком жестком отборе заявок только два из десяти проектов реального бизнеса, финансируемых банками, являются успешными, остальные либо убыточны, либо балансируют на грани жизни и смерти. Довольно часто приходится слышать мнение владельцев бизнесов, что проектного финансирования как института в России вообще нет.

- В чем же причина такого расклада? Получается, что даже достаточно жесткая система отбора заявок на финансирование не обеспечивает качественного потока проектов.

- В вашем вопросе уже содержится ответ. Система отбора проектов, используемая российскими банками, не способна обеспечить качественный поток проектов. Так исторически сложилось, что эта система за последние 40 лет практически не изменилась. Она базируется на оценке кредитной истории и текущего финансового состояния инициатора проекта, а также рынка, на котором он планирует оперировать. Разумеется, критериев гораздо больше, но эти основные. На них строится предположение: раз динамика финансовых показателей компании улучшалась в течение последних трех лет, то так будет происходить и дальше; раз инициатору проекта удается предоставить подтверждение гарантий сбыта будущей продукции, то это обеспечит доходную базу. На данном основании делается вывод, что в общем и целом это хороший проект.

- Вроде бы все логично. Но почему тогда такой подход не работает?

- В свое время он был оправдан, потому что линейность и длительность процессов была другой, но сейчас мир сильно изменился. Возросла динамика и цикличность, не оставив от прежней линейности и следа, и это диктует смену стратегий игроков. Традиционная система оценки, опирающаяся только на ретроспективные показатели, не позволяет спрогнозировать будущее проекта. Хорошее финансовое «вчера» никак не гарантирует успешного «завтра» даже у очень стабильных бизнесов. Отказ от учета данного фактора приводит к драматичным последствиям. Наглядным подтверждением является «схлопывание» крупных холдинговых игроков, которое мы регулярно наблюдаем на разных рынках.

- Подтверждение гарантий сбыта будущей продукции тоже не может являться аргументом для проектного финансирования?

- Совершенно верно. Гарантии сбыта продукции, которые требуют банки при проектном финансировании, де факто таковыми не являются. Один мой знакомый бизнесмен из Канады, имевший опыт общения с российскими банками, как-то заметил, что работающие там люди – безусловно, профессионалы своего дела, но «очень странно смотрят на мир». Вот объясни, попросил он меня: инвестиционная фаза индустриального проекта длится в среднем два-три года, они правда не понимают, что за это время ситуация точно «уплывет»? Зачем просить гарантии сбыта продукции? Даже если я им «нарисую» и принесу такой документ, вряд ли он будет гарантировать, что мир за это время не изменится. Несмотря на определенную долю иронии, в словах канадца есть практический смысл.

- Значит, проблема в инертности мышления, в психологии?

- Да, мы просто привыкли к определенному порядку вещей. Тут уместно процитировать Нассима Талеба, известного американского экономиста и эксперта в области влияния случайных и непредсказуемых событий на мировую экономику и биржевую торговлю. Его подходы мне очень созвучны. Талеб говорит, что тем, кто хочет выживать и успешно развиваться в современном мире, надо менять парадигму мышления и подходы к сбору информации для принятия решений: «В примитивной среде важно всегда осязаемое. Наше внимание по воле нашей биологии устремляется не к важному, а к осязаемому, а важное часто неброско, неосязаемо. Наш эмоциональный аппарат настроен на восприятие линейной причинности. Но современная реальность нечасто нас балует устойчивым линейным прогрессом, дающим чувство удовлетворения». Под этим углом можно рассматривать и проблемы банковского проектного финансирования.

Но корень проблемы лежит еще глубже. Система отбора проектов не существует сама по себе. Она работает внутри более крупной системы под названием «банк», основной целью существования которой является сохранение капитала. Заметьте – не выполнение бизнес-проектов, не создание новых предприятий, а избежание проигрыша, потерь. Казалось бы, в этом нет ничего плохого. Не потерять своих денег – нормальное желание банка, которое вроде бы не должно мешать другому участнику сделки, предпринимателю, реализовать свой проект. Но это только на первый взгляд…

- А как на самом деле?

- Между мотивациями инициатора проекта и банка зримо или незримо присутствует противоречие, конфликт интересов. Так, например, банки, желая увеличить ответственность заемщика при проектном финансировании, требуют личное поручительство, хотя в большинстве случаев оно вряд ли компенсирует потери при дефолте миллиардного проекта. Тот, кто придумал такие правила, рассчитывал на то, что человек будет изо всех сил стараться сделать свой проект успешным, поскольку риски провала для него будут катастрофическими (он может лишиться всего, включая крыши над головой). Кроме того, сюда заложена и превентивная мера – не будет воровать. У предпринимателей на этот счет своя логика. Часть из них, прежде чем пойти на такие условия финансирования, задается вопросом: сколько же средств нужно вывести из проекта на третьих лиц, чтобы в случае дефолта покрыть возможную утрату личного имущества в пользу банка? Другие, не желая ставить под удар благополучие семьи, вовсе отказываются от кредитования на подобных условиях. Таким образом, нацеленность банка на избежание потерь зачастую не дает реализоваться проектам по-настоящему перспективным или даже прорывным. Если «сжать» все причины проигрыша банков при проектном финансировании в одну, то можно увидеть работу закона равновесия в действии – тот, кто изначально сконцентрирован на том, чтобы не потерять, обречен на потери.

- В вашей логике банки выглядят некими «душителями» проектов и идей. Неужели банкиры этого не понимают или все же они это осознают, но по каким-то причинам не хотят менять правила игры?

- В каком-то смысле верным является второе предположение, но это не злой умысел, а закон их существования, как я говорил выше. Я бы не стал винить только банки. Танго танцуют двое: проблема и в том, что рынок не может предложить банкам потока качественных проектов, которые они могли бы рассматривать как готовый и привлекательный инвестиционный продукт. Ведь в чем состоит специфика проектного финансирования? В том, что оно проектное. Если опустить набор стандартных определений, то, по сути, проект – это потенциал, разворачивающийся во времени, который должен реализоваться, превратившись в направленный поток энергии, и ее должно хватить для достижения поставленных целей. Но, как говорится, «редкая птица долетит до середины Днепра», потому что этот самый потенциал нужно сначала создать и сделать это правильно и точно, а потом его нужно грамотно развернуть в поток. А это, если хотите, искусство: речь идет о создании такой архитектуры проекта, при которой он будет в принципе выполним и способен максимально эффективным способом достичь целей, для которых замышлялся.

Это задача профессионалов, которых, к сожалению, в нашей стране почти нет. Многочисленные посредники и консультанты, так называемые «упаковщики» проектов, способны в лучшем случае лишь структурировать тот материал, который попадает им в руки. У нас пока еще нет как таковой индустрии «производства проектов», пригодных для финансирования. Сами банки не могут и не должны этим заниматься, поэтому они пытаются, используя привычные лекала, выбирать проекты, потенциал которых изначально избыточен, то есть способен покрыть потери, связанные с ошибками и просчетами, которые обычно имеют место еще на этапе проектирования проекта и «вылезают» на стадии реализации. В итоге финансируются в основном проекты крупного бизнеса, а масса реально интересных предпринимательских замыслов меньшего калибра остается за бортом. Так или иначе, реалии таковы, что банки в России не являются институтами развития и вряд ли ими станут в существующей системе координат, потому что развиваться в этом случае мы будем темпами черепахи.

- На самом деле предприятий, которым нужны средства для очередного скачка развития, очень много. Что делать, чтобы удовлетворить этот спрос?

- Нужны институты, инструменты, механизмы, которые способны быть быстрыми, гибкими и оценивать ситуацию с других позиций. Если говорить более предметно, то, во-первых, всем заинтересованным сторонам стоит изменить угол зрения на суть и природу проекта и, наконец, осознать, что нельзя прогнозировать будущее (выполнимость проекта и его успех), глядя в прошлое. Во-вторых, чтобы найти что-то живое и перспективное, лучше отказаться от анализа ненужной информации, изменить критерии отбора и методологию оценки проектов. Сотрудникам банков изначально это сделать крайне тяжело, поскольку над ними довлеют требования ЦБ. Предпринимателям же очень важно понять, что далеко не всегда их проблема решается через банковское проектное финансирование. Чаще всего оно является одной из заключительных фаз работы над архитектурой решения их проблемы.

Очевидно, что необходимо некое «третье звено», способное создавать решения, примиряющие так называемый конфликт интересов банков и бизнеса, объединяя и создавая баланс их позиций. Поэтому, в-третьих, обеим сторонам сделок проектного финансирования надо перестать делать не свое дело и осознать, что работа с инвестиционными проектами – это отдельная сфера деятельности. Чтобы избежать временных и денежных потерь (а время в проектном финансировании даже более важный ресурс, чем деньги), лучше привлекать для этих целей профессионалов. Игроков, работающих в уникальной нише «архитектор бизнес-проектов», пока единицы, но именно они могут обеспечить стыковку спроса и предложения в сфере проектного финансирования.

Наша компания Sprout Force Capital уже давно является этим «третьим звеном». Мы трансформируем проекты «отказников» (тех, кому отказали банки), в программы, пригодные для финансирования, хотя, как показывает практика, такая трансформация эффективна и для тех из них, которые изначально могут быть одобрены банком. Чаще всего мы участвуем в проектах наших клиентов, обеспечивая выход из них инвесторов. Наши подходы и технологии работы с финансовыми запросами бизнеса показывают высокую результативность.

Финансирование получают 80-90% проектов, которые мы берем в работу. Правда, в работу мы берем только те из них, траекторию успеха которых можем просчитать.

- Можете ли вы подробнее рассказать о технологиях работы Sprout Force Capital?

- В рамках интервью мы с подробным рассказом не уложимся, поэтому тем, кому это интересно, я советую зайти на сайт нашей компании. Отвечая все же на ваш вопрос, скажу следующее: поскольку мы говорили о системе отбора проектов, то, думаю, имеет смысл упомянуть об инструменте, используемом в нашей практике. Мы называем его «определение потенциала выполнимости проекта», и главным его отличием от традиционной системы оценки является направленность не в прошлое, а в будущее. Чтобы получить представление о потенциале проекта, его выполнимости и возможности успешной реализации, мы как бы достраиваем видение проекта до 3D-восприятия, то есть исследуем его в таких измерениях, до которых традиционная система оценки не в силах «дотянуться». Предлагаемая технология помогает инициатору проекта выявить ошибки его текущей архитектуры и откорректировать ее, а также получить представление о вариативности возможных сценариев организации финансирования и реализации проекта. Банку такое исследование дает дополнительный информационный срез для принятия более точного решения относительно рассматриваемого им проекта. Также это позволяет ему получить информацию, которую он не сможет увидеть в документах, предоставляемых ему владельцем проекта в соответствии с установленным регламентом.

- Вы пользуетесь какими-то западными технологиями?

- Это технологии нашего, российского производства. Мы вообще умная и талантливая нация, богатая блестящими идеями и разработками. Другой вопрос, что они зачастую собираются иностранцами, а потом нам же и продаются под видом «западных технологий». При всем уважении к иностранным аудиторам и консультантам им никогда не удастся копнуть так глубоко, чтобы понять «загадочную русскую душу», а следовательно, у них не получится понять истинные причины того, что с нами происходит.

• Источник:
• НБЖ