Дмитрий Дырмовский: «Три вопроса российской биометрии»

Генеральный директор ЦРТ Дмитрий Дырмовский рассказал исполнительному вице-президенту Ассоциации российских банков Эльману Мехтиеву об уже работающих в некоторых зарубежных банках современных методах удаленной идентификации, о том, насколько они упрощают жизнь как банкам, так и их клиентам, и о том, какие шаги следует предпринять, чтобы удаленная идентификация с помощью биометрии стала реальностью на российском банковском рынке и в других отраслях, где применяется дистанционное обслуживание.

– Здравствуйте, Дмитрий. Мы сегодня хотим поговорить о биометрии и ее значении в удаленной идентификации. Есть три извечных и классических вопроса для русской интеллигенции. Кто виноват? Что делать? С чего начать? Поэтому предлагаю наш разговор назвать «Три вопроса российской биометрии» и начинать не с вопроса «Кто виноват?». Это было лирическое вступление… Пойдем дальше… В первый раз я пересекался с вашей компанией в 2007 или 2008 году. Как давно существует ЦРТ?

– Здравствуйте, Эльман. ЦРТ существует уже 26 лет.

– А почему только в 2016 году биометрия стала столь значимой? Почему только на двадцать шестой год эта тема стала столь горячей?

– Все-таки отвечу на вопрос «Кто виноват?». Виноват прогресс. Но нельзя сказать, что биометрия все предыдущие 26 лет не была востребована. Биометрия применяется с XIX века, есть и более старые упоминания. Само понятие «биометрия» довольно многогранно, и сферы ее применения, отнюдь не ограничиваются финтехом и банковскими приложениями. В безопасности биометрия, как вы знаете, используется очень давно. Одним из наших первых продуктов еще в 1990 году был комплекс для экспертов-криминалистов по определению принадлежности голоса определенному человеку. По сути, это все та же биометрия, только оценку делает не система и не автомат, а эксперт с использованием технических средств.

У ЦРТ много внедрений, связанных с экспертными системами и решениями для правоохранительных органов, которые давно используются в области безопасности, в частности в аппаратно-программном комплексе «Безопасный город». На стадионе «Зенит» в «боевом» режиме система эксплуатируется уже третий год. Все проходящие на футбольный матч «Зенита» посетители проверяются по «черному списку» лиц, которым запрещен доступ на стадион. Кроме того, система проверяет, принадлежит ли данному человеку абонемент, который он предъявляет на входе.

За рубежом всплеск интереса к биометрии начался лет пять или шесть назад. Мы на этой волне уже давно взаимодействуем с банками США и Бразилии. Американские банки тоже давно интересуются этими технологиями, внедряют и испытывают их. В России, к сожалению, мы движемся с некоторым запозданием, но 2016 год стал в этом плане, можно сказать, прорывным.

Большую роль здесь сыграли профильные ассоциации, в частности Ассоциация российских банков. Когда Ассоциация начинает на своих площадках поднимать данную тему, это автоматически вызывает интерес со стороны банковского сообщества. Ну и Герман Оскарович Греф – один из лидеров инновационного банковского движения – в своих выступлениях многократно рассказывал о биометрии, тем самым подстегивая интерес к ней. Так что сама по себе идея не нова.

А кто виноват? Виноваты действительно прогресс и современное развитие, в том числе и банковской отрасли, когда многие банки и финансовые учреждения начинают понимать, что схема с традиционными банковскими отделениями, в которые люди приходят, сидят в очередях и получают услуги, скорее всего, отмирает. Передовые банки переводят обслуживание в онлайн и превращаются в своего рода IT-компании с финансовыми услугами. Ведь, когда ты начинаешь обслуживать клиентов дистанционно и уходишь в онлайн, очень важной становится задача дистанционной идентификации пользователей. Важно понять, кто твой клиент, и надежно удостовериться в этом. Здесь может как раз помочь биометрия. Сейчас технологии достигли такого уровня, что позволяют такие задачи надежно решать, особенно в случае мультимодальной биометрии, когда используются несколько модальностей одновременно, например и лицо, и голос. Необходимые для этого средства, такие как камера и микрофон, сейчас есть почти в каждом устройстве. Три фактора – высокое проникновение технических устройств непосредственно в среду пользователей банков, развитие технологий и понимание того, что банк будущего – это не только банк с отделениями, – привели к первым внедрениям и серьезным пилотным проектам, в том числе и у нас в стране.

– Не соглашусь с тем, что Россия в этой области отстает. Я на днях читал, что 2016-й на Западе считается годом, когда начались реальная конвергенция мобильных приложений, биометрии и, что самое интересное, восстановление доверия к тому, что на том конце действительно клиент.

– Я редко использую тезис, что мы отстаем, поскольку как представитель российской IT-компании считаю, что во многих вещах мы впереди планеты всей. Правильней будет сказать, что у нас интерес к некоторым технологиям возникает чуть позже. Уровень проникновения информации, развитость финансовой среды и общества, к сожалению, запаздывали. У нас в стране практически не было телефонов с автоответчиком. Мы этот этап развития телекома и IT, как, допустим, было в США, проскочили. Особенность нашего развития в том, что мы какие-то куски просто проглатываем и к ним уже не возвращаемся. Можно сказать, что мы не отстаем, а бежим вверх через две-три ступеньки. В тех же США были какие-то простые внедрения биометрии, мы их пропустили и сразу выходим на новый уровень, когда биометрия начинает использоваться в дистанционных каналах.

– Вы затронули очень важный момент. Тема стала горячей благодаря тому, что удаленная идентификация – уже потребность, это не просто разговор про дом будущего, это – действия, которые могут позволить банкам сократить расходы. Это двух-, трех- или пятилетняя перспектива – пока наберется база идентифицированных или, скажем так, тех, кому доверяет все сообщество, а не конкретно один банк.

Возникает ситуация, когда, с одной стороны, есть теленок, который должен подрасти, и он будет давать отличный доход, но с другой стороны, пока он растет, что-то надо делать. Когда банкир хочет делать что-то новое, он должен подумать, как новую технологию можно использовать сегодня, для того чтобы сократить расходы. Поможет ли удаленная идентификация зарабатывать не на том, что будет через два-три года, а сегодня, пусть даже не зарабатывать, а сокращать расходы? В 2007 году, когда мы с представителями вашей компании обсуждали как раз речевую идентификацию, чтобы сократить убытки вследствие мошеннических действий, понимать, «кукушка» это звонит или не «кукушка».

– Вы абсолютно верно заметили, что максимальный эффект будет достигнут тогда, когда появится глобальная межбанковская платформа удаленной идентификации и когда клиенты смогут легко перетекать из одного банка в другой. Тогда это будет максимально выгодно для банков и тех, кто создает подобные системы. Но уже сейчас очевидно, что даже локальное применение дистанционной аутентификации в каждом конкретном банке дает определенный эффект. Наглядный пример – использование голосовой биометрии в контакт-центрах. Наш проект, реализованный в минском подразделении Райффайзенбанка, позволяет идентифицировать звонящих в контакт-центр клиентов, при этом появляется сразу несколько плюсов для конкретного банковского учреждения.

Все мы представляем себе звонок в контакт-центр с попыткой получить какую-то информацию. Вам задают несколько вопросов. Занимает это в среднем полторы минуты, а в лучшем случае сорок секунд – если вы четко сообщаете всю необходимую информацию (номера паспорта, карты и т.д.) и ни на секунду не задумываетесь для ответа. При использовании голосовой биометрии человек просто представляется – и дальше начинается предметное общение. К этому моменту уже произошла его верификация, и банк точно знает, кто на той стороне. Что получается в этом случае? Для установления личности достаточно тридцати секунд, что в несколько раз сокращает непродуктивное время разговора. Эту сокращенную минуту умножаем на количество звонков и получаем колоссальную экономию на канале связи и на работе операторов.

Кроме того, получаем защиту от мошенничества, поскольку мы убеждаемся, что звонящий – тот самый клиент, за которого он себя выдает. Ну и третье преимущество, которое пока мало кто научился правильно оценивать, – это так называемый customer experience. Ведь представиться и сразу после этого начать решать свою проблему гораздо приятнее, чем сначала вспоминать номер паспорта, кодовое слово и много еще чего, что часто не очень удобно озвучивать по телефону, особенно если вы находитесь где-то в общественном месте. Это тоже в итоге монетизируется, приносит экономию, новый доход на основе повышения лояльности существующих клиентов и привлекательности банка для новых. Клиент экономит время, понимает, что банк предоставляет ему надежные услуги, что никто, просто зная его кодовое слово и номер паспорта, уже не совершит никаких манипуляций с его счетом.

Это один из простых и характерных для России и Запада примеров, подтверждающих ваш тезис, что биометрия уже сейчас, без красивых, больших и глобальных историй, оказывает определенную помощь организациям, в том числе банкам. С точки зрения антифрода, скоринга и поиска мошенников такие же примеры можно привести и для лицевой биометрии. То есть в отдельно взятом не очень большом банке это уже работает и не только делает банк инновационным, но и приносит реальный экономический эффект.

– У нас получился ответ на вопрос «С чего начать?», причем для конкретного банка. Поэтому, я вернусь к вопросу «Что делать?» в глобальном смысле. Вы упомянули Райффайзенбанк в Беларуси. В Беларуси, скажем так, вверху решили ввести и ввели межбанковскую идентификацию. Де-факто государство взяло на себя ответственность за то, что удаленная идентификация будет правильной. У нас немного другая ситуация, поскольку в России 600 банков, а не 24. У нас создание такого рода систем не несколько месяцев займет, именно из-за количества банков. Кроме того, вопросы, которые курирует Росфинмониторинг, вопросы отмывания доходов и противодействия финансированию терроризма заставляют говорить о том, что не может государство отвечать за все. Если мы говорим о таких глобальных вещах, как вы считаете, что действительно нужно делать сообществу, особенно с учетом заседания, которое проводил г-н Шувалов и в котором вы принимали участие, где обсуждалось, что будет делать государство для удаленной идентификации? Я не прошу раскрывать секреты, не спрашиваю, о чем там конкретно говорилось, но хочу узнать, что в принципе нужно делать, чтобы всем вместе двигаться в сторону удаленной идентификации.

Дмитрий Дырмовский, генеральный директор ЦРТ
Фото: Александр Черных, «Б.О»

– На совещании у Игоря Ивановича обсуждались тезисы, которые Центробанк и Минкомсвязь озвучивали, в том числе и на «Финополисе». Это публичная информация. Сейчас предпринимаются шаги, чтобы сделать банковское обслуживание – в том числе дистанционное – более комфортными и каким-то образом это узаконить.

Рассматриваются различные варианты, как это сделать: изменив Закон № 115-ФЗ либо принятием какого-то постановления правительства. Естественно, что государство, ЦБ и Минкомсвязь хотят определиться, как это должно быть реализовано на основе пилотного проекта с использованием дистанционной идентификации на основе мультимодальной биометрии.

На мой взгляд, это очень правильное движение, поскольку существующие технологии, в частности биометрия, действительно позволяют с высокой степенью надежности (с ошибкой менее 0,01%) определять, кто обращается через дистанционный канал, чтобы быть уверенным в том, что это действительно живой человек.

При этом очень важно понимать сценарий использования таких технологий. Одно дело, когда клиента сфотографировали в отделении банка. Если сотрудник банка не в сговоре с мошенниками, то здесь вариантов для подделки немного, поскольку он контролирует, что перед ним сидит человек, который не сможет ни подсунуть фотографию, ни продемонстрировать поддельную видеозапись. В случае дистанционного обслуживания ситуация существенно иная: человек сидит дома, его не может видеть сотрудник банка. Здесь, естественно, желающих взломать и обойти систему будет гораздо больше, и биометрическая система должна позволять возможности взлома максимально пресекать, иначе в ней теряется смысл. Как только можно будет взломать систему через демонстрацию фотографии или видеозаписи, это станет достоянием общественности, и каждый второй заход будет с целью мошенничества. Но уже сейчас существуют технологии использования нескольких модальностей, которые позволяют надежно бороться с подобными подделками.

Используя современные технологии, актуальное законодательство и имея какого-то независимого игрока, которому все банки будут доверять и который сможет накапливать эту базу, мы получим вполне работоспособный сценарий, который действительно сможет и общество в целом, и финансовое сообщество продвинуть вперед, поскольку появится инструментарий для дистанционной работы. Понятно, что здесь очень важно качество первичного сбора идентификационной информации. Наверняка будут соответствующие инструкции, что это должны быть игроки финансового сектора, которым доверяет банковское сообщество, Центробанк и государство. Ведь от того, насколько качественно будут проведены первичный сбор образцов и первичная идентификация, зависят работоспособность системы и доверие к ней. Если на этом этапе будут получены плохие фотографии, плохие аудиофайлы или плохие фотографии венозного рисунка ладоней, то в дальнейшем это приведет к большому проценту ошибок и дискредитации системы. Поэтому с самого начала очень важно прописать соответствующие требования к образцам и к системе, чтобы система себя не скомпрометировала.

Если все будет двигаться в таком направлении, чтобы были определены игроки рынка, которым все доверяют, которые формируют первоначальную базу, и если будет некий независимый игрок, эту базу аккумулирующий и обеспечивающий эти услуги, плюс будут качественные инструменты биометрии, которые не позволят легко это взломать и обеспечат необходимый уровень надежности и борьбу с подделками, – вот такое сочетание вполне позволит сделать серьезный шаг вперед и нам, и всем российским банкам.

– Вы сказали о нескольких элементах системы. Это принципиально важно – как ответ на вопрос, что делать сообществу. Первое – должна быть качественная первичная идентификация, и на время «пилота» сообщество должно согласитьсяс тем, что количество тех, кто может это делать, ограничено.Потому что им и сообщество должно доверять, и государство.

Второй очень важный элемент, о котором вы сказали, – оператором данных должен быть независимый игрок, то есть не банк, не государство, а участник, которому доверяет все банковское сообщество. Я сразу вспоминаю модель, по которой создавалось Национальное бюро кредитных историй (НБКИ), когда сами банки были учредителями. Я сейчас не говорю о том, будут банки учредителями или нет.

Мне кажется, что касается первого момента, банкиры и банковское сообщество пойдут на доверие ограниченному количеству игроков первичной идентификации тольков том случае, если этими образцами для удаленной идентификации смогут пользоваться не только те, кто их собрал, но и все сообщество, даже на стадии «пилота».

– Абсолютно справедливо. В том-то и смысл, что первичную и однократную идентификацию клиентов можно и нужно проводить очно в конкретных ответственных учреждениях, где клиенты будут оставлять свои биометрические образцы высокого качества и проверенную персональную информацию. При этом клиенту должно быть просто перейти из банка в банк, не выходя из дома, после прохождения первичной идентификации. Тут я с вами соглашусь, иначе теряется смысл для сообщества.

– Тогда мы действительно можем сказать, что ответом на вопрос «Что делать?» является согласие на то, что, с одной стороны, мы ограничиваем себя, и только определенный круг организаций, которым доверяем и мы, и государство, будет снимать эти образцы. Это цена того, что, с другой стороны, все банки могут пользоваться удаленной идентификацией, но сами при этом нести ответственность – недостаточно одной модальности, используйте две-три. Даже если надежность составит 99,99%, за вами остается право отказать человеку. Но если вы его допустили к операциям удаленно, вы, уважаемый банкир, несете ответственность. Мне кажется, если мы сможем это понимание донести до всех и четко объяснить все элементы общественного договора, это будет большой шаг в части ответа на вопрос «Что делать?». Следующий большой вопрос: «С чего начинать, чтобы построить такую глобальную систему?»

– Начинать с определения правил игры. Прежде чем играть в футбол желательно, чтобы все изучили правила игры в футбол.

– Когда в Англии рождался футбол, было наоборот.

– А мы-то хотим играть в цивилизованный футбол, чтобы к этому нашему футболу, может быть, потом добавилось не только банковское сообщество, но и другие отрасли, например ретейл. Понятно, что, если строить подобную систему, то хотелось бы, чтобы она имела возможность масштабирования. У нас, как вы заметили, банков несколько больше, чем в дружественных странах. Это большое количество игроков, которые работают не только в России, но и за ее пределами. Поэтому правила игры жизненно необходимы – чтобы все игроки понимали, что можно делать, а что нельзя, и какие к ним предъявляются требования. Это должен быть единый стандарт, не допускающий дискредитации всей системы.

Первый шаг – формирование определенных требований к оборудованию и системам банков и к оборудованию, которым будут пользоваться в том числе граждане. Понятно, что, например, какие-то телефоны или модели будут неприменимы. Это неизбежно, так как любая технология имеет ограничения и требования по безопасности.

Очень важное требование, мы о нем уже говорили, но многие про него забывают, – проверка живого пользователя, поскольку, еще раз повторю, необходимо определить сценарий работы. Многие думают, что сценарий ничем не отличается от процесса идентификации клиента в отделении банка, но здесь он принципиально другой. В дистанционном сценарии нет банковского сотрудника, который контролирует процесс и непосредственно наблюдет его. У злоумышленника огромное количество времени позаниматься системой, понять ее слабые места, подобрать какие-то решения, находясь в далеком и укромном месте. Таких людей становится все больше. Хакерские атаки, мошенничество – это, к сожалению, растущий тренд. Статистика подтверждает, серьезность этой возрастающей угрозы.

Поэтому важно четко прописать правила и требования под данный конкретный дистанционный сценарий. Это позволит сформировать требования к конкретным технологиями и к конечному оборудованию как в банке, так и у граждан; требования к использованию различных видов биометрии, той же мультимодальности. Возможно, в дальнейшем появятся какие-то другие требования.

После того как будет готов документ с описанием, требованиями, и ограничениями, профессиональная общественность и регуляторы должны будут его принять. После этого можно будет запускать пилотный проект, чтобы понять, как это будет реализовано на практике и насколько это применимо. В том, что это применимо, у меня нет сомнений, но в этом должно убедиться прежде всего банковское сообщество и граждане. Мы как представители IT-сферы верим в технологии, имеем определенный опыт их использования не только в России, но и в США, Бразилии, Южной Корее. Нужно, чтобы и банки, и граждане в эту систему поверили.

– Вчера или позавчера читал, что опросили банкиров на Западе – если вы внедрите биометрию, насколько уменьшится фрод? Ожидание уменьшения – от одной четверти до двух третей по сравнению с тем, что есть сейчас в банках.

Вы – человек, который работает в технологической компании. Мы – финансисты. Мы хотим иметь биометрию завтра, причем не «пилот», а то, что называется «продакшн» в боевых условиях. С вашей точки зрения, как долго должен длиться пилотный проект? Какая база у вас как у технолога должна быть, чтобы сказать нам, банкирам: все спокойно, можете расширяться, можете не просто открывать счета.

Дмитрий Дырмовский, генеральный директор ЦРТ
Фото: Александр Черных, «Б.О»

– Дело в том, что на данный момент основное ограничение прежде всего связано с законодательством, а не с технологиями. Технологически это применимо, в этом сомнения нет. Есть уже работающие с биометрией банки у нас и на Западе. Уже понятны плюсы и минусы, проценты надежности, угрозы и как от нихзащищаться. То есть для нас эти вещи понятны и осязаемы. Пилотный проект скорее нацелен на воспитание (в хорошем смысле) пользователей: банковского сообщества и граждан. Необходимо показать, что у нас у всех есть дополнительные возможности. Что касается продолжительности проекта: если он займет около полугода, то этого будет вполне достаточно для того, чтобы количество транзакций достигло определенного уровня и система набрала силу. Конечно, многое будет зависеть от того, насколько уровень информированности будет высок, то есть необходим определенный PR со стороны банков, ассоциаций и государства.

Что касается второй части вашего вопроса – конечно, мы все-таки имеем дело с деньгами, и, наверное, для минимизации рисков в рамках пилотного проекта целесообразно сделать ограничения по размерам кредитов и возможных депозитов. Насколько я понимаю, это будет первый опыт с таким масштабным перетеканием клиентов из одного банка в другой.

– Я не соглашусь с тем, что первый. Более того, опять же, если взять историю Бюро кредитных историй, там фактически так и было. Один банк другому не доверял. Три банка создали свое Бюро кредитных историй. А уйма других собралась, потому что они понимают, что человеку не скажешь: сиди, жди Юрьева дня, когда ты сможешь перейти в другой банк, или вообще этого Юрьева дня не будет. То есть банкиры это понимают. Я из своей частной беседы с представителями крупнейшего банка вынес убеждение, что они, наоборот, готовы, чтобы их клиенты попробовали другие банки, потому что они уверены, что у них сервис будет лучше. Будем надеяться, что когда-нибудь их часто упоминаемый искусственный интеллект не будет допускать те ляпы, которые сейчас у них происходят.

– Мне кажется, важный момент, что НБКИ – это инструмент прежде всего для банков. Я как пользователь, может быть, даже не знаю, что есть НБКИ и меня кто-то проверяет. Это скорее взаимодействие двух банков. В этом плане биометрическая платформа, которая планируется, касается уже меня, я буду с ней взаимодействовать. Здесь очень важно, чтобы граждане поняли, что инструментарий существует и им можно пользоваться. Вот на это как раз время и уйдет, чтобы людей втянуть. Потому что все-таки НБКИ для клиента банка – некая потусторонняя сила.

– Опять поспорю. НБКИ или любое БКИ – это снижение процентной ставки по кредиту, удаленность – это снижение себестоимости для банка, и если кто-то говорит: «Нет, мы будем выдавать кредит по той же ставке», завтра найдется некто, который скажет: «На 0,2% дешевле, на 0,1% дешевле».

– Согласен.

– И все будет вокруг этого пиара. Мы это проходили, это было в моем банковском опыте, и это будет лучшее обучение; тогда действительно получится то, что нужно банку. Спасибо большое. У меня еще один большой вопрос остался. Мы расширим «пилот». В какой другой отрасли из нефинансового мира, кроме вопросов безопасности, еще могла бы «выстрелить» удаленная идентификация в ближайшее время?

– Очень верный вопрос, я считаю. Если брать финансовый мир, то сейчас рассматривается достаточно узкий сценарий: некое дистанционное устройство, унификация в определенном канале для подключения определенных услуг. Но ту же биометрическую платформу и собранные данные можно будет использовать не только для дистанционного обслуживания, но и, например, для идентификации клиента при входе в отделение банка или при звонках в контактный центр. То есть спектр применения огромный. Естественно, это, например, ретейл и телеком – две очень близкие отрасли. Там есть деньги, есть дистанционное обслуживание.

Однозначно применим вектор использования платформы для различных госуслуг, поскольку сейчас они предоставляются по разным каналам обслуживания, в том числе по телефону и через мобильные приложения. Это могут быть Налоговая служба, Пенсионный фонд и другие госслужбы. И, естественно, сюда же входит безопасность. Например, использование биометрии на объектах транспорта для ускоренного прохождения таможенного или паспортного контроля. Нам предстоит Чемпионат мира по футболу, а это огромное количество спортивных и других инфраструктурных объектов. В принципе, развиваться система может очень широко.

– Безопасность идет своей чередой. А медицина?

– Телемедицина, однозначно.

– Знаете, почему я спрашиваю? Потому что, когда вы сказали про госуслуги, каждая из них, как и банки, использует свою базу и не хочет делиться. А я хожу в разные места, и мне каждый раз надо подтверждать свою личность: и в ПФР, и в ФНС, и в Соцстрахе, и еще где-то, и понятно, что нужна какая-то общая платформа, которая будет всем говорить, да, это он.

– Верно. У нас медицина все-таки больше государственная, тоже, своего рода, госуслуга.

– Согласен.

– Особенно, как мы знаем, сейчас будет, я надеюсь, бурно развиваться телемедицина. А это та отрасль, где критически важно понимать, что это тот самый пациент, а на другой стороне тот самый врач, поскольку требуется определенный уровень ответственности. Неправильно поставленный диагноз может привести даже не к потере кредита или депозита, а к гораздо более серьезным последствиям. Поэтому, если мы говорим о медицине, особенно о телемедицине, то для такой критически важной для каждого из нас отрасли четкое понимание, кто с нами общается с экрана, по телефону или через приложение, критически важно. Здесь, действительно, если использование биометрической платформы будет активным и база будет накапливаться, то переход из нее, допустим, в телемедицину очень логичен. А там у нас, как мы понимаем, будут подтвержденные пользователи, которых доверенные банки уже проверили. Это будет востребовано, и без этого точно будет не обойтись.

– Вы готовы в медицину идти со своими услугами?

– Мы, в принципе, медициной уже занимаемся, эта отрасль нам близка. У нас есть решения, связанные с распознаванием речи для медицины, а с точки зрения телемедицины – тут биометрия, как мы сказали в начале, вещь универсальная. Надежно подтвердить, что это действительно тот самый человек, что это живой человек, а не видеозапись и так далее. Вообще, применений действительно очень много.

– Спасибо, Дмитрий! До встречи на конференции по биометрии и удаленной идентификации 10 февраля – у нас есть еще много чего там обсудить!

– Спасибо и до встречи!