Павел Медведев: «Гора родила даже не мышь, а микроба»

О предполагаемых изменениях института финансового уполномоченного, а также о том, почему не работает закон о личном банкротстве, порталу Finversia.ru рассказал финансовый омбудсмен Павел Медведев.

- Павел Алексеевич, сейчас в СМИ обсуждается тема о том, что по предложению Банка России и Минфина институт финансового омбудсмена будет заниматься разрешением споров только между стаховщиками и их клиентами. Для чего потребовалось особо выделять именно страхового уполномоченного, назовем его так?

- Вы знаете, в СМИ была допущена некоторая неточность. Действительно, в первом чтении Госдумой был принят закон о финансовом уполномоченном – так будет называться в России омбудсмен. Согласно этому документу предполагается, что появится главный уполномоченный и несколько финансовых омбудсменов по конкретным направлениям. Перед вторым чтением (при подготовке поправок к нему) возникает вопрос: в какой последовательности запускать обязательность уполномоченного для финансовых организаций. Сделать ли так, чтобы с момента вступления закона в силу и банки и страховые компании были обязаны присоединяться к институту финансового уполномоченного, что лично мне кажется более естественным, либо сначала обязать подключаться только страховщиков, а только потом банки и другие кредитные организации (например, микрофинансовые организации, ломбарды, кредитные кооперативы и так далее). Надеюсь, что в итоге институт омбудсмена затронет также форекс-дилеров, брокеров, биржи и всех остальных участников финансового, фондового рынка.

Очень возможно, что победит вторая точка зрения – сначала страховщики, а только потом все остальные.

Все материалы Finversia-TV

- Почему вам так кажется?

- Потому что чересчур обострился вопрос с ОСАГО. Автомобилей становится все больше: около 50 млн в целом по стране. Конечно, не все они принадлежат физлицам, а финансовый уполномоченный работает только с обращениями граждан. Но, думаю, что около 30 млн автомобилей находится в собственности физлиц. Это значит, что 30 млн раз в год могут возникнуть потенциальные противоречия между гражданином и страховой компанией. И они возникают, их становится все больше.

К сожалению, в эту ситуации вмешиваются так называемые автоюристы, среди которых, конечно, много добросовестных людей…

- Тогда почему «к сожалению»?

- Не хотел бы всех автоюристов скопом оскорбить. Лично знаю много честных юристов, которые защищают интересы граждан в их конфликтах со страховщиками. Но в целом само слово «автоюрист» уже получило очень специальную, неприятную коннотацию. Зачастую они обманывают как граждан, так и страховые компании. Людям не доплачивают, а страховщиков вынуждают платить различные пени и штрафы.

Эта ситуация очень беспокоит и правительство, и Центробанк, поэтому очень вероятно, что закон начнет работать именно со страховщиков.

- Вы сказали о массовости ОСАГО, но разве у банков меньше клиентов-физических лиц, которые, например, имеют претензии в области потребительского кредитования?

- Совершенно верно. Банковские кредиты на сегодня есть у 38 млн наших граждан. То есть, ровно такой же порядок, как и в случае с ОСАГО. Именно поэтому я убежден, что начинать надо одновременно и с банков, и со страховщиков.

- Напомните, пожалуйста: вы, как финансовый омбудсмен, рассматриваете вопросы, которые не превышают какого лимита в рублях?

- Теоретически, по закону, этот порог составляет 300 тысяч рублей. Но мы, скажу откровенно, не очень строго придерживаемся этой планки. Но когда обращаемся в какой-либо банк с просьбой урегулировать проблему, мы не скрываем, что нарушаем свой Устав, прося, например, за человека, у которого долг превышает эту сумму.

- В спорах со страховыми компаниями могут возникать суммы, превышающие 300 тысяч рублей. Как быть в этом случае?

- Здесь есть один нюанс. Давайте я, сначала, объясню на примере банковского кредита. Если, скажем, человек должен банку 10 млн рублей, то, как правило, конфликт возникает не по всей этой сумме, а только по очередному платежу, который уже не превышает границы в 300 тысяч рублей. Кроме того, в первом чтении законопроекта эта пороговая сумма установлена в размере 500 тысяч рублей. Поэтому это ограничение оказывается не таким жестким, как кажется на первый взгляд.

Аналогично проблемы структурируются и в страховом деле. Клиент не оспаривает всю сделку, а лишь ее часть. Хотя как раз по страховым случаям до последнего времени предполагалось пограничную сумму установить на уровне ниже, чем для банков.

- Не могу не попросить озвучить некоторые цифры. Вы, в последнее время, стали отмечать больше или меньше жалоб граждан на финансовые организации?

- Ситуация за шесть лет моей работы в качестве финансового омбудсмена поменялась драматическим образом. Тогда, в начале, я и представить не мог, в каком положении я окажусь сейчас.

В начале нашей работы мы в 50% случаях добивались реализации такого решения, которое удовлетворяло заявителя. Правда, мы иногда (чтобы не сказать - часто) вступали с заявителем в переговоры и убеждали изменить свою жалобу, просьбу, если видели, что она бесперспективна.

После двух лет работы эта доля начала снижаться. На третий год она едва превышала 30%, сегодня стала еще меньше.

- Почему так произошло? Перестал работать эффект «низкой базы», стало больше заявителей?

- Нет. Но очень изменился тон и смысл обращений граждан. В первые два года было невозможно встретить обращения с руганью и проклятьями. Люди, в большинстве случаев, обращались с четкими просьбами, претензиями, жаловались исключительно на обстоятельства, которые привели к невозможности обслуживать кредиты (потеря работы, здоровья и так далее).

Теперь же все больше граждан заявляют, что «злой банк их обижает». Поэтому все труднее договориться с ними о рациональной просьбе к банку: и человек не готов к спокойным переговорам, и задача у него совершенно безумная.

Дополнительная проблема в том, что исчезли люди-заявители, которые бы являлись должником только одного банка. При этом главное по частоте обращение – это просьба о реструктуризации кредита. Но беда в том, что как раз в этом случае мы помочь не можем. Смотрите: я более двадцати лет преподавал на экономическом факультете, и во многих банках руководство, первые лица – мои бывшие студенты, которые готовы со мной сотрудничать. Звоню я, например, Ване:

- Ваня, здравствуй! Вот тут должник твоего банка попал в трудную ситуацию, хорошо бы ему помочь, реструктуризировать долг. Он тебе хоть что-то, но вернет, пусть и расплатится не за два года, а за четыре…

- Павел Алексеевич, да я бы с удовольствием, но этот человек должен еще и Пете. Если я соглашусь на реструктуризацию, то просто высвобожу своему должнику средства, которые он отнесет к Пете.

Понимаете, у меня нет административного ресурса, при помощи которого я могу закрепить предварительные договоренности с должником и банками. То есть, я не могу дать гарантии, что гражданин, получивший послабления от одного банка, действительно просто не погасит долг перед другим. То есть, я вмешаюсь в конкуренцию между ними.

И если в ситуации, когда есть два кредитора, еще удавалось, пусть и редко, договориться с ними, то три и больше – бесполезно. А меньше трех кредиторов сегодня, практически, не бывает. Мы перестали просить за таких сложных заемщиков, поэтому эффективность нашей деятельности уменьшилась.

Дополнительно сильно вырос поток заявителей, а штат остался прежним. Зарплату нам платит Ассоциация российских банков, но из-за кризиса увеличить число сотрудников нет возможности.

- Когда закон о финансовом уполномоченном будет принят, финансовая ситуация улучшится? Сможете рассчитывать на государственные средства?

- Нет, не на государственные. Схема финансирования будет такая же, как в случае с Агентством по страхованию вкладов – взносы банков.

Кроме того, появится административный ресурс. Согласно тексту закона, за невыполнение решений финансового уполномоченного юридические лица могут быть привлечены к административной ответственности (штрафы).

- Вы упоминали, как сложно стало договариваться с кредиторами. Насколько сильно в этом плане должникам помогает закон о личном банкротстве?

- Он не помогает никак. Статистика показывает, что закон о личном банкротстве абсолютно не работает. Инициировать процедуру банкротства по закону может и должник, и кредитор. Так вот на 1 сентября этого года (за 11 месяцев, прошедших с момента вступления закона в силу) было зафиксировано порядка 30-40 тысяч обращений о личном банкротстве. При этом непосредственно от граждан принято чуть больше 6100 заявлений, а доведено до конца всего немногим более 400 таких дел.

Гора родила даже не мышь, а микроба. По статистике, не обслуживают кредиты дольше трех месяцев (срок, когда можно подавать заявление в суд о личном банкротстве) более 7,5 млн заемщиков.

- Но ведь личное банкротство – это достаточно серьезный шаг. Можно сказать, «черная метка» для последующих попыток получить кредит. К тому же, сама процедура далеко не бесплатна для должника.

- Действительно, во многих заявлениях, которые поступают к нам, граждане жалуются, что не могут воспользоваться законом о личном банкротстве, потому что это дорого. Я консультировался с адвокатами, с потенциальными управляющими, которые должны быть у должника по закону. Так вот, минимум, на который он должен рассчитывать при самом благоприятном стечении обстоятельств – 100 тысяч рублей. При этом у тех 7,5 млн должников, о которых я говорил, как правило очень мелкие долги. Как раз порядка 100 тысяч рублей в худшем случае. Понятно, что возникает парадокс – чтобы ликвидировать долг в 100 тысяч рублей, нужно заплатить 100 тысяч рублей.

- Поскольку мы говорили о долгах, не могу не спросить: на ваш взгляд, тема коллекторов – профессиональных взыскателей долгов – утратила свою актуальность в связи с принятием профильного закона?

- Отвечу так: эта тема никогда не была так актуальна, как ее пытались представить некоторые политические деятели или известные журналисты. Скажу больше: сразу шесть основных (по объему рынка) коллекторских агентств заключили со мной прямые договоры и обеспечили горячую линию. Если, вдруг, их сотрудники не так ведут себя с должниками, я могу позвонить напрямую руководству этих компаний. Через два часа максимум все вопросы снимаются. В крайнем случае, обращаюсь в НАПКА – проблема решается за сутки.

Есть анекдот о том, как заболел человек дурной болезнью, а пришел лечиться к офтальмологу. Почему? Потому что при некоторых манипуляциях ему было так больно, что слёзки из глаз текли… Вот и закон о коллекторах – он про «слёзки». Потому что лечением у офтальмолога основную болезнь не победить. А основная проблема состоит в закредитованности наших граждан.