Константин Сонин: Как это было

Откуда и почему случился дефолт 1998 года.

Написал колонку к 20-летию дефолта 1998 года, втрое длиннее обычной, так, чтобы её могли читать те, кто не наблюдал дефолта в реальном времени. Половина, наверное, сегодняшних читателей были слишком юны, чтобы его помнить. Тем, кто следил за событиями тогда, может показаться странным, что я не использовал слов "ГКО" и "валютный коридор", а также фамилии руководителей Минфина и Центробанка, но это совершенно осознанно. Это - типичные неважные детали, которые дали бы ощущение узнаваемости для читателей газет двадцатилетней давности, ничего не давая для понимания тем, кто хочет узнать - откуда взялся, как произошел и к чему привел дефолт августа 1998 года.

20 ЛЕТ СО ДНЯ ДЕФОЛТА, "Ведомости", 20/08/2018

Дефолт 17 августа 1998 г. – важное событие в новейшей экономической истории России. Оно стало ярким маркером, разделившим два периода: годы сильного и затяжного экономического спада, начавшегося в 1980-е, и годы быстрого развития в первом десятилетии XXI в. Сейчас, в 2018 г., можно гораздо лучше понять и объяснить события, происшедшие 20 лет назад: история становится понятна лучше, когда известно, что произошло после. С другой стороны, сейчас использовать объяснения непосредственных участников событий напрямую, без понимания контекста, бессмысленно.

Предыстория

Резкий спад производства и уровня жизни в стране начался в 1990 г., привел к распаду Советского Союза в конце 1991 г. и продолжался еще семь лет. В 1997 г. экономика показала первые признаки вялого оживления, но в первые месяцы 1998 г. спад начался снова. Возобновление спада было вызвано как внешними факторами («азиатский кризис» 1997 г. и снижение цен на нефть до рекордных, за десятилетия, уровней), так и внутренними, среди которых основную роль играла жесткая денежная политика.

Важным элементом экономической политики была макроэкономическая стабилизация. В 1997 г. инфляция составила 11% – при неблагоприятной внешней конъюнктуре это было значительным достижением. (За два года до этого, в начале антиинфляционной кампании, инфляция была более 200% в год.) Тем не менее цена, которую платила экономика за эту стабилизацию, была огромной. Парламент, который контролировался оппозицией, не давал правительству снизить расходы и сократить дефицит бюджета. Увеличивать расходы, т. е. собирать налоги, правительство не умело: прямые налоги – нормальная, современная налоговая система – появились всего за несколько лет до этого. Хотя государственный долг был не очень велик, доходы бюджета были такими маленькими, что в июле 1998 г. процентные платежи по долгу составляли более половины доходов.

Основным инструментом макроэкономической стабилизации был фиксированный обменный курс рубля. Это давало возможность банкам занимать доллары на международном рынке и одалживать правительству рубли. Эта схема финансирования могла работать только временно: до тех пор пока правительство не повысило бы уровень своих доходов либо за счет увеличения сбора налогов, либо за счет притока внешних средств – от продажи нефти или новых займов. Одним из факторов, сдерживавших инфляцию, были «неплатежи», задержки по заработной плате и при расчетах между предприятиями, а одним из результатов жесткой денежной политики – резкий рост неденежных расчетов, бартера.

В отчаянной попытке что-то поменять президент Борис Ельцин в марте 1998 г. назначил премьер-министром малоизвестного и нехаризматичного технократа Сергея Кириенко. При «разделенном» правительстве – парламент контролировался оппозицией – должность премьер-министра играла значительно более важную роль, чем сейчас. Непопулярность премьера среди населения и отсутствие политической поддержки в парламенте заметно осложнило работу кабинета в следующие пять месяцев.

Поскольку неспособность правительства сократить бюджетный дефицит и ухудшающаяся внешняя конъюнктура были видны всем, защищать завышенный обменный курс было все труднее. 19 мая 1998 г. Центробанк вынужден был повысить ключевую ставку до 50% годовых, а 27 мая, отчаявшись послать правильный сигнал игрокам, – до 150% годовых. При этом размещать рублевые займы не удавалось фактически ни по какой цене. Даже огромный заем МВФ, обещанный в июле 1998 г., был бы полностью истрачен в попытках защитить незащищаемое. (В итоге впустую, в безнадежной попытке спасти обменный курс было истрачено $4 миллиарда, что породило массу конспирологических теорий.) Таким образом, единственным, что могло бы предотвратить кризис, было бы чудесное повышение мировых цен на нефть (которое в итоге началось на два года позже).

Решения 17 августа 1998 г.

В любой ситуации, связанной с защитой объявленного обменного курса, как только граждане перестают верить правительству, курс обрушивается. Из-за этого во всех валютных кризисах политическое руководство до последней минуты утверждает, что все в порядке, резервов хватит. 14 августа, в пятницу, президент Ельцин заявил – «девальвации не будет», но ему никто не поверил, и в понедельник, 17 августа, правительство было вынуждено отказаться от проводимого курса макроэкономической стабилизации.

Первое решение – отказ от завышенного фиксированного курса рубля – было продиктовано внешними по отношению к правительству факторами. У правительства не было возможности сохранить обменный курс в целевых пределах. Второе решение – введенный трехмесячный мораторий на выплату долгов в иностранной валюте – было также, по сути, вынужденным.

Третье решение – введенный мораторий на выплату долгов в рублях, собственной валюте, – не было вынужденным. Денежные власти любой страны могут профинансировать дефицит и расплатиться по обязательствам, напечатав новые деньги. Оборотной стороной такого решения является рост цен в результате увеличения количества денег. Решение отложить выплаты по долгу в собственной валюте стало чуть ли не первым в истории и навсегда поменяло отношение инвесторов к суверенным долгам. Кроме того, это нанесло дополнительный удар по тем банкам, у которых были правильно сбалансированы валютные риски.

В политической сфере последствием стала быстрая отставка кабинета министров. Популярности президента Ельцина, и без того неуклонно снижающейся, было явно недостаточно для поддержки премьера Кириенко. Ельцин попытался вернуть на место премьер-министра Виктора Черномырдина, бывшего премьером в 1992–1998 гг., также непопулярного, но имевшего, как казалось, собственную «базу» в парламенте, но и ему не удалось получить поддержку. В такой ситуации Конституция позволяла президенту распустить Думу, назначив новые выборы. Однако политическая система в критический момент оказалась очень надежной: президент Ельцин пошел на компромисс с коммунистами, контролировавшими думское большинство. Премьер-министром стал министр иностранных дел Евгений Примаков.

На основных экономических постах в кабинете Примакова оказались представители левых сил. По иронии судьбы первый вице-премьер, отвечавший за экономическую политику, Юрий Маслюков за семь лет до этого был одним из главных руководителей последних советских кабинетов, приведших страну к экономической катастрофе и распаду. Тем не менее «левое» правительство не пыталось прибегнуть к популистским мерам – и именно при нем произошел переход от «десятилетия спада» (1990–1998) к «десятилетию роста» (1999–2008). Основным достижением правительства Примакова (сентябрь 1998 – май 1999 г.) были одновременно политическая стабилизация и сохранение ответственной, жесткой бюджетной и денежной политики.

Последствия

Непосредственные макроэкономические последствия были печальными. Курс рубля за месяц снизился в три раза (с 6 до 21 руб. за доллар в начале сентября). Инфляция в 1998 г. составила более 80%: таким образом, попытка макроэкономической стабилизации с помощью фиксированного обменного курса в 1994–1998 гг. закончилась полным провалом. Дефолт по рублевому долгу ради борьбы с инфляцией выглядит, с учетом последствий, неоправданным.

Кризис привел к краху крупнейших частных банков страны. Хотя большинству вкладчиков этих банков и тех банков, которые были спасены Центробанком, деньги были возвращены, это происходило зачастую с такой задержкой, что инфляция съела 30–50% стоимости вкладов. Валютные вклады были принудительно конвертированы в рублевые и, соответственно, также пострадали.

Среди крупных бизнесменов меньше пострадали те, у кого помимо банковских активов были промышленные. Воспользовавшись мораторием на выплату долгов и в отдельных случаях, например в случае банка «Менатеп», обанкротив собственные банки, они сумели сохранить активы и позже частично или полностью вернуть долги кредиторам. Те, у кого нашлись возможности инвестировать в 1998 г. – в момент, когда цены на российском фондовом рынке были минимальными, – заработали на этом больше, чем на приватизации середины 1990-х гг.

Образ «олигархов», крупных бизнесменов, имеющих неадекватно большое влияние на государственную политику, был навсегда сформирован именно в результате дефолта 1998 г. Роль «олигархов» в формировании экономической политики 1990-х гг. значительно преувеличивалась и тогда – достаточно сказать, что она заметно уступала влиянию «советской промышленной элиты» в парламенте и администрации президента. Тем не менее, если до августа 1998 г. «олигархи» воспринимались – как минимум частью политической элиты – как положительная сила, именно на них была возложена моральная ответственность и за политику стабилизации в 1996–1998 гг., и за ее провал.

Еще одним последствием стали «выученные уроки». Для следующего президента, Владимира Путина, выплата государственного долга и недопущение инфляции стали фундаментальными приоритетами. Консерватизм в денежной политике 2000–2010-х гг. стал возможным благодаря растущим ценам на нефть и высоким темпам роста экономики, однако это была именно «возможность», а не детерминированная необходимость. Выбор консервативной денежной политики в 2000-е гг. в значительной степени последствие психологической травмы августа 1998 г.

Чудесным образом 1998 год стал низшей точкой долгосрочного экономического кризиса, в котором оказалась российская экономика после стагнации 1970-х, «медленного кризиса» 1980-х и катастрофического спада 1990-х. Несмотря на чехарду премьер-министров и непопулярность президента Ельцина, в 1999 г. рост составил 6,4% в год – показатель, невиданный в течение полувека. В 2000 г., с появлением нового политического лидера, рост дал и вовсе неслыханные 10% в год. Вынужденный отказ от фиксированного курса сделал экспорт более дешевым, а неплатежи – ненужными. Как по заказу, стали расти (на 30% в год) цены на нефть, сняв основную проблему – катастрофическую нехватку доходов бюджета, приведшую к дефолту 1998 г. Доверие населения – сначала к правительству Примакова, а потом к президенту Путину – помогло сохранить умеренно жесткую политику в области расходов и провести реформы, о которых экономисты 1990-х гг. могли только мечтать.