Кирилл Парфенов: «С банковским сообществом пока каменный цветок не вышел»

Заместитель председателя правления банка «Легион», главный редактор журнала «Бухгалтерия и банки», президент Клуба банковских бухгалтеров.

– Давайте с того, что касается банка, в котором вы работаете. Малые и средние банки – как вообще сегодняшняя ситуация сказывается на их работе? В свете начавшегося увеличения требований к минимальному капиталу, кудринских высказываний и вообще сложившейся (или искусственно раздутой) атмосферы сомнения в целесообразности системы малых банков…

– Начну со второго, просто на это проще ответить. Клиентская база у нас прирастает и прирастала в кризис. Причин тут несколько. Когда некоторые банки начали сыпаться, часть клиентуры искала выход, в том числе, они выходили на нас. Так что кто-то терял клиентов, а кто-то находил. И это не зависело от размера банка. Банки, в том числе, крупные, попавшие под санацию, многих клиентов теряли. И не всегда эти клиенты уходили в другие крупные банки. Многое же зависит от отношения к клиентам.

А что такое ценный клиента для Сбербанка и для нас? Это два разных клиента. Тот, кто для нас будет крупным и ценным, для Сбера – один из тысяч. А для всех крупных банков борьба за привлечение малого и среднего клиента чаще всего – просто лозунг. На деле им это не интересно. Ну, так и отдайте нам! У нас есть желание работать почти с любым клиентом. За исключением тех, с которыми мы совершенно точно работать не хотим, которые ставят под определенный риск сам банк, могут утопить его в силу проводимых им операций.

– Вы имеете в виду требования 115-го закона?

– Не только. Это может быть самая примитивная «уголовка». Мало ли в жизни какие случаи бывают. И если мы чувствуем, что операции клиента сомнительны – найдем причину, повод – все что угодно, чтобы клиенту отказать. Но если клиент вменяем, то мы работаем с любым. Да, иногда клиента надо воспитывать, иногда ему надо что-то объяснять, иногда помогать надо клиенту. Это трудно и требует терпения и времени. Но в принципе, такой подход дает прирост базы любому успешному малому или среднему банку.

– А всевозможные минусы «малышей», вроде отсутствия офисной сети, банкоматной сети, интернет-банкинга?

– Ну, вот у нас, например, семь филиалов по стране и больше десятка офисов в Москве. Да, мы считаем, что нам не хватает допофисов. Правильно даже сказать – точек обслуживания. Но тут надо понять, что это за точки обслуживания и для чего они нужны. Например, появляется крупный (по нашим меркам) клиент. Мы в бизнес-центре, где у него офис, открываем свою точку. И она обслуживает на 80% нужды нашего клиента, на 20% – что называется, клиентов «с улицы». Такой точечный подход вполне решает проблему широкой офисной сети.

Теперь по поводу банкоматной сети… Карты малого или среднего банка обслуживает банкоматная сеть крупного банка – партнера. В ней не взимаются комиссии по картам нашего банка. Например, «Легион» так обслуживается в Barclays. Плюс какое-то количество наших собственных банкоматов…плюс пос-терминалы. В итоге, когда клиенту даешь список банкоматов, где он может какие-то деньги получить без комиссии, он вполне доволен. Клиенту без разницы, какой лейбл будет на банкомате.

Примерно схожую стратегию выстраивают и многие другие малые и средние банки…

Конечно, есть нюансы. Как правило, они зависят от собственников. У нас не было каких-то учредителей, которые требовали немеренных денег для себя и своих бизнесов. Не было каких-то запредельно крупных проектов, куда бы мы входили и которые рухнули бы в кризис. В результате у нас кредитный риск оказался распределенным.

Те банки, которые вошли в какие-то долгие проекты или «крутили на учредителя», – они чувствуют себя очень плохо. Перспектив у них мало, а если и есть, то это очень дальние перспективы…

– Хорошо, а если, грубо говоря, завтра введут минимум капитала в миллиард, как предлагал Кудрин?

– Что касается миллиарда, я надеюсь, что глупостей не будет. Это во-первых. Во-вторых, как я уже говорил на банковском совете при Совете Федерации, если такие проекты принимают, то в обязательном случае должна быть «дедушкина оговорка». Хочешь открыть новый банк – пожалуйста, вложи миллиард. А ранее открытых банков это требование не касается.

И это логично. Ну, представьте: я когда-то открыл малый банк. Ребята, вы меня официально зарегистрировали? Лицензию выдали? Все по закону? Так какие могут быть претензии?

– Да, логично. Роман Дусенко из Кубаньбанка говорил на эту тему: «почему все твердят, что мой бизнес должен быть уничтожен?»…?

– Да, можно и так поставить вопрос… Что же касается разговоров о всяких объединениях и слияниях… Надо снять розовые очки. Между собой двум одинаковым по объему банкам сливаться очень сложно. Здесь и менталитет определенный, и определенные противоречия в командах существуют. Тут начальство и там начальство, и теперь надо объединить и получить одно начальство? Очень сложная смесь получается… Если покупка мелкого или среднего банка крупным банком понятна – просто съели и всё, – то при слиянии все очень непросто.

Так что поглощение – без вопросов; поглотят. И если банк чувствует, что не сможет дальше развиваться, то «отдаться», наверное, нужно, особенно сейчас. Ну нет смысла нести большие издержки, понимая, что перспектив у тебя нет. Но если ты работаешь и видишь определенные перспективы – зачем подвергать сомнению право на существование малого банкинга? Он и более гибок и ближе к людям.

– Я как-то писал на тему, что поглощать в России умеют, а вот сливаться – это «не наш метод»… Хочу проверить на вас еще одну мысль, которая кажется мне актуальной. Как высока вероятность побега самих собственников из банков?

– Конечно! При настоящем уровне рентабельности банковского бизнеса вероятность этого высока. Ну, или это энтузиаст, вложивший деньги и понимающий, что он не получит большой прибыли, но он все равно хочет в этой сфере работать по каким-то иным причинам…

– А массовый выход банков на фондовый рынок? Вы не верите в такое?

– Свежо предание… Я думаю, что в массовом порядке этот номер не пройдет. Во-первых, на фондовом рынке пока своих проблем хватает. Во-вторых, уговорить кого-то купить эти акции – большой вопрос. Сейчас не 1992 год, не поле чудес. В-третьих, множество банков работают в статусе ООО – Обществ с Ограниченной Ответственностью, то есть сначала надо их акционировать, а уж потом думать о фондовом рынке. Так что в любом случае необходимо сначала решать вопрос с организационной формой в большом количестве банков.

– Как решать? Оставить для банков единственно возможную форму существования – акционерное общество?

– Нет.

– А как же еще?

– Вы по существу говорите правильно, а слова – неправильные. Не «оставить банкам единственно возможную форму», а сделать так, чтобы они сами хотели акционироваться. Вот это, наверное, правильнее.

– То есть не запрещать, а стимулировать?

– Да. Стимулов можно найти много. Достаточно вспомнить, что уставной капитал ООО по МСФО – это капитал второго уровня. Так что даже ограничения по возможностям капитала второго уровня уже приведет к тому, что банки будут стараться по собственному желанию идти акционироваться. Это достаточно просто все делается и насилия над банками не потребуется…

– Вы сочетаете работу в банке с работой над журналом «Бухгалтерия и банки»… Сегодня банковская бухгалтерия как-то принципиально меняется? Если выделить основные, как теперь говорят, тренды, что такое сегодня бухгалтерия в банке?

– «Бухгалтерия и банки» – это не чисто бухгалтерский журнал; помимо бухгалтерии там и аналитика и автоматизация. Я являюсь фактически научным редактором журнала, то есть моя функция – не пропустить материалы, которые не соответствуют тому, что действительно есть в жизни. То есть я готов рассматривать любые точки зрения, но отклоняться от истины авторам не даю…

Что касается сегодняшнего состояния банковской бухгалтерии… Да, меняется, конечно, как и весь банкинг в целом.

Давайте немного в новейшую историю углубимся. Что такое банкинг 90-х годов? Это малопрофессиональные люди (просто не откуда еще было взять профессионалов), которые привлекали в банкинг еще менее профессиональных людей.

Идет девочка по улице… «Девочка, здравствуй, ты чего по улице ходишь? Не хочешь работать у нас операционисткой? У нас здесь очень хорошо, тепло, чисто, солидно, еще тебя и чаем напоят…» – «А что делать надо?» – «А мы тебе все расскажем и покажем»… И вот девочек-мальчиков набрали, посадили работать и учиться на ходу. Показали для начала: вот нажимай кнопку сюда, бумажку посмотрела, потом жми сюда, потом сюда…

Прошло какое-то время, практический опыт и постоянная работа с документами привели к тому, что люди стали более или менее профессионалами. При одном «но»: эти профессионалы не знали, почему они делают что-то именно так, а не иначе.

Есть простой тест, который я всегда применяю, когда в банк приходят молодые специалисты. Я прошу их: «Напишите мне на бумажке, какие документы в порядке важности законодательно регулируют ту сферу деятельности, которой вы хотите заниматься». Пишут все что угодно. Инструкции вспоминают некоторые. Но хоть бы один написал, что существует закон о бухгалтерском учете! Нет в голове у них ранжированности, нет понимания, как соотносятся между собой те или иные документы, почему надо действовать так или иначе…

Нет этого часто в головах современных бухгалтеров!

А, кроме того, бухгалтеров, на мой взгляд, замечательная компания 1С «опустила» по полной. В том смысле, что сегодня бухгалтер – это тот, кто знает программу 1С, а не тот, кто знает бухгалтерский учет. То есть достаточно знать последовательность нажатия клавиш в программе 1С! Ну, а если это будет не 1С, а какая-нибудь 2Б – все, бухгалтера нет! Сдулся…

– Уровень знаний специалистов стал прикладным и инструментальным?

– Да, увы. Знают, что надо нажать кнопочку F5, а потом F8, А что за этим стоит, что происходит, когда ты нажимаешь эту кнопочку, чего ты должен на выходе-то получить? Да бог его знает…

– Вы такую проблему наблюдаете по линии бухгалтерии или в целом в банкинге?

– В целом. Тот же трейдинг, аналитика. Умеют строить тренды. Графики рисуют. То есть попросту умеют цифры в какие-то статистические программы загнать и получить некую кривую. Потом несут эту кривую начальству. А почему кривая? Нет, не ответит. В крайнем случае скажет: «Ну, вот эксперты пишут…»Слушай, я же не экспертов спрашиваю, а тебя! Ты же специалист, ты принесся с этой самой кривой как собачка с «апортом» и теперь мне расскажи, что подразумевает эта кривая, что ты прогнозируешь? И вот тут у очень многих ступор…

– Какой выход?

– Во-первых, надо возрождать качественное базовое обучение. Не умение разбираться с прикладным программным обеспечением, а именно базу знаний.

Я долгое время читал курс банковского бухучета в одном уважаемом учебном заведении. И вот мне говорят: «Ребята знают бухучет, тебе надо только отраслевые особенности бухучета в банках им дать». Как бы не так! Да не знают они этот бухучет! В принципе не знают. Мне пришлось читать основы бухучета, а уж потом – банковские особенности.

– Кто должен начать? Капитаны высшей школы?

– Я считаю и коллег подбиваю к тому, что банки должны сами идти в высшую школу и задавать правила игры. То есть они должны стимулировать тех студентов, которые хорошо изучают профилирующие дисциплины. Самим, а не целиком отдавать на откуп вузам. Может быть, олимпиады проводить, конкурсы или тесты,  а по их результатам людей на работу брать, а не по итогам экзаменов. Хотя тут есть риск. Олимпиады что покажут? Десяток талантливых студентов. Ну, снимем мы эти сливки, а остальные?

Так что банкам в вузы надо входить всерьез и надолго. И вуз постараться сделать не только научным и не просто учебным заведением, а учебно-практическим. То есть практика обязательно должна быть. Для этого и преподаватели должны быть вменяемы, и должны быть совершенно четкие критерии, предъявляемые покупателем рабочей силы…

Пока же банки вузами не занимались. Предпочитали свои учебные центры делать. Но это скорее приладка к конкретике того или иного банка, и не более.

– То, о чем вы говорите, может быть только результатом осознания российским банкингом себя как некой корпоративной общности, общественным институтом, а не просто отраслью. А вообще это осознание формируется? Да, есть две мощные ассоциации. Есть некий мощный «инфошум» – форумы, конференции, выставки, встречи… А есть ли общность?

– Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Я почему и пытался создать Клуб банковских бухгалтеров, потому что считал необходимым сформировать некую корпоративную общность над бизнесом.

– Что значит «пытались»?

– Сейчас поясню. Клуб существует. Я исходил из того что, если банкам нужны банковские бухгалтера, то наш профессиональный интерес их готовить и мы должны сосредоточить определенные усилия как на общении между собой, так и на подготовке новой генерации бухгалтеров. Причем, заинтересованы мы в этом кровно. Да, конечно, можно этим не заботиться, а кадровые проблемы закрывать переманиванием хороших специалистов от коллег, и из других банков. Но это тупиковый путь. Это приводит к снижению уровня рынка специалистов вообще. И если в целом, рынок бухгалтеров, не важно – операционистов, риск-менеджеров, экономистов, плох, то и у меня он никогда не будет хорош.

– Кстати, коль скоро мы говорили о профессиональной общности. На днях исполнилось 10 лет банковскому форуму Bankir.Ru. Если не ошибаюсь, вы – один из его пионеров?

– Да. Причем у меня сайт на тему общения банковских специалистов был еще раньше, и когда появился Bankir.Ru, мы связались с Михаилом Лапушинским, который просто-таки горел этой идеей. Я тогда сказал, что целиком погружаться в этот проект не хочу, но с удовольствием поучаствую. На форуме Bankir.Ru я был одним из первых зарегистрировавшихся. От журнала старались дарить подарки и дипломы на патти. Было интересно, что волнует сообщество, какие вопросы самые «горячие». Честно старался ответить на эти вопросы, со многими форумчанами сдружились, стали переписываться. Потом был небольшой перерыв, году в 2005-м или 2006-м, когда я заметил, что вопросы повторяются. Затем кредитный бум вызвал новую волну инноваций. Хотя, в общем-то определенная цикличность тем, волнующих банковских специалистов, есть. Иногда возникает ощущение deja vue. Но когда что-то новое появляется – интересно участвовать…

– Сегодня, по прошествии десяти лет, можно сказать, что банковское сообщество в России сложилось?

– Нет.

– Почему?

– Потому что не получилось. Не получилось! Не вышел каменный цветок. Нет самого главного – корпоративной солидарности.

– И каковы причины?

– Сложно с лету сказать… Во-первых, затруднен обмен откровенной информацией. Банки в силу своей специфики не очень любят разглашать информацию о том, что у них в котле варится. В приватном общении с глазу на глаз – да, коллега расскажет, какая проблема у них была и какие найдены пути ее решения. А в социуме – нет.

И поэтому многие типовые, глобальные проблемы банковских процессов так и не нашли решения, выработанного именно сообществом…

У американцев есть такое понятие как профессиональное коммьюнити. Вот это самое коммьюнити у нас не получается. То есть коммьюнити пиво попить получается, по тарелочкам пострелять – получается, а решить какую-нибудь проблему – нет, каждый сам за себя.

– Может быть, это общероссийская болезнь – неумение общаться не по должностным вертикалям, а по профессиональным горизонталям?

– Не знаю, думаю, это болезнь не только российская…

Хотя есть менталитет определенный, который в Штатах заложен. Там по заколке галстука определяют, какой университет или колледж закончил его обладатель. И, «опознав» своего, ему стараются не препятствовать, а если есть возможность «протолкнуть», то и подсобят.

Кроме того, там коммьюнити необходимы для определенной, что называется, профсоюзной работы. Решили, например, юристы или бухгалтеры, держать сообща уровень поддержки неких своих требований, своих интересов, так будут его держать. У нас нет такого.

Поддержки от коллег не дождешься. Я имею ввиду цеховой поддержки. Когда ты выходишь с какими-то требованиями или инициативой, допустим, на уровень регулятора или работодателя, и знаешь, что эти требования поддержит весь цех.

– Тем не менее, в среде банковских клерков, особенно мелких, как-то лихо сформировалась «общность» банковской спеси и презрения к «остальному миру»… Банковские сотрудники – это люди в бутылке?

– Думаю, это побочный продукт 90-х. Тогда было просто: мы банк, у нас деньги, у нас банковская тайна, мы особые, жутко секретные и таинственные…

Тогда все в банках было до предела секретно. До абсурда. Секретно, секретно, секретно... Что секретно? То, что у вас там на столе две пачки бумаги чистой лежит?.. И это руководством банков поддерживалось. Вот и играли те самые девочки-мальчики с улицы, о которых я уже говорил, в этаких «людей в черном».

И пока ты дорастешь до большого руководства и поймешь что, все не совсем так, как тебе казалось, пройдет лет десять-двадцать…

– К вопросу о «дорастании»… В банке, вероятно, трудно хотеть быть рядовым, это вертикально ориентированная структура…

– Да, он вертикально ориентированный. Но при этом здесь люди делятся совершенно четко на две категории. Те, кто хотят расти, и растут – иногда по-хорошему, иногда готовы по головам пройти. И те, кто говорит себе: достигаю какого-то уровня и дальше не пойду. Потому что есть личная жизнь, а если я пойду выше, то личной жизни лишусь. Так что даже и не предлагайте мне выше идти. Много подобных примеров как раз в банковской бухгалтерии. Выглядит это примерно так: «Кто у вас главный человек, который отвечает за налоги? А второй отвечает? Ага. А третий? Нет? Ну, вот, давайте я этим третьим буду и выше я не пойду».

Очень много заместителей главного бухгалтера, которые ни за какие коврижки не хотят быть главными бухгалтерами…

– Вы сами как в банкинге оказались?

– Если уж об этом – вернусь к теме банковской бухгалтерии… На второй день моей работы в банке, у меня возникли какие-то вопросы. Тогда в Центробанке консультантом департамента бухгалтерского учета работал такой г-н Котельников такой. До этого он был главным бухгалтером Госбанка СССР. И вот кто-то мне сказал: позвони Котельникову, он тебе объяснит. Я позвонил. И бывший главный бухгалтер Госбанка СССР мне говорит: «Не волнуйся, все не так, как ты себе накручиваешь, все проще. Бери карандаш и записывай… Надо делать так-то, так-то потому что…» И все по полочкам разложил.

Стало ясно, почему инструкция, вызвавшая у меня вопрос, сформулирована именно так. Потому что была инструкция 1964 года, в которой все это было прописано. Инструкцию отменили, формулировка осталась, перешла в инструкцию 1980-х, а оттуда – в сегодняшние правила. А логику надо искать в 1964 году.

И она там была! И хорошая, правильная логика. Многие старые инструкции были выстраданы кровью и потом практических работников, годами опыта.

Сейчас ситуация поменялась. Сегодня не практики пишут эти инструкции, а теоретики. В ЦБ сидят люди, которые в банках не работали, они все банковскую сферу представляют теоретически, они никогда не проходили сами тот путь, который вычерчивают в инструкциях…

Теперь – о том, как я в банке оказался. Я работал в большом НИИ, сначала в экономическом блоке, затем в отделе труда и зарплаты. А когда прошло акционировании НИИ – стал финансовым директором небольшого опытного заводика при институте. Так что финансовый опыт был. А так как заканчивал я финансово-экономический институт, то в 1992 году меня пригласили в команду одного только что открывшегося банка. Я стал его главным бухгалтером. Пришел на работу в первый день, мне говорят: «Ну, вот столы стоят, вот карточки по учету кадров, пачка бумаги, карандаши, ручки… Все, дальше давай сам. Потому что мы в банке ничего не понимаем, нам нужен банк как инструмент, а что там делается, как надо вести учет – твой вопрос»…

Была большая комната, в ней сидела девочка-операционистка, которая худо-бедно отличала платежные поручения от платежных требований. И я, почесав затылок, снял с полочки свои старые институтские конспекты лекций и начал восстанавливать что-то в памяти. Позвонил знакомым, они мне несколько инструкций ЦБ дали, план счетов, что-то еще. Потом я нашел какую-то около банковскую программулечку и где-то месяца два-три на этой программулке мы вели бухгалтерский учет. И также народ приходил и учился.

Тогда нам не очень много требовалось народу, операций немного было. Конечно, брали знакомых в первую очередь. Все просто: «Я тебя знаю, ты хороший человек, давай вместе работать». – «А что надо делать?» – «Да какая разница, что делать, приходи, будем работать!»

Вот такой набор был. И не жалею о тех, кто пришел со мной тогда в тот набор. Выросли люди, в разные места разошлись. До сих пор встречаемся, перезваниваемся…

Говорят, что очень злой я тогда был и всех гонял. Наверное, так. Кто не тянул – отсеивались. Или тянешь или не тянешь, играем или не играем.

Кстати, бывает что человек мало учится, но хорошо понимает что-то. А бывает – хорошо учится много, но ни черта не понимает. Я предпочитаю первых, вторых не люблю. Вот знаешь таблицу умножения? Знаю. А применять можешь? Не могу. Ну и иди ты со своими пустыми знаниями!

Должен сказать, что есть несколько человек, с которыми я когда-то пересекался, жизнь развела или не развела, и с которыми поддерживаю отношения и к мнению которых готов прислушиваться. С ними мы, кстати говоря, часто спорим, но это не ор и обиды, а выработка позиции. И нам, поэтому, комфортно в смысле взаимопонимания.

Вообще должен отметить, что в каком коллективе я бы не работал, мне в любом возрасте никто никогда не мешал, не ставил палки в колеса, за что я всем безмерно благодарен.

Еще не люблю тех, кто не понимает главной задачи нашей работы. Когда мне говорят, что это сделать невозможно, потому что не предусмотрено правилами бухучета еще там какие-то проблемы, я всегда отвечаю: «Если вы профессионалы – вы должны это обеспечить. Если это не незаконный процесс, а рабочая банковская задача – она должна выполняться, а ваше дело найти такой вариант, который позволит ее выполнить. Ищите варианты, не умеете – спросите товарищей».

Вот в этом случае как раз профессиональный социум помог бы, но часто и за помощью-то обращаться бояться. Мол, мы обратимся, а нас сочтут дураками. Это глупо, конечно. Нельзя стесняться спрашивать.

– А вы сами всегда отвечаете на такие вопросы?

– Поймали… Да, иногда бывает у меня такое настроение, что нет охоты никому отвечать, за кого-то думать… Бывает, да, но потом я себя за это корю жутко, стараюсь с этими людьми связаться и как-то постараться помочь.

– Через месяц с небольшим вам исполнится 50 лет. Для вас это просто юбилей или повод задуматься о жизни?

– Повод. В общем, достаточно серьезный оказался повод. Даже серьезней, чем я думал… Потому что приходится возвращаться к тому, что еще не сделал. Я вот сейчас все бы сделал бы по другому. И есть огромное желание успеть сделать все, что я не сделал, условно говоря, в последние десять, двадцать, тридцать лет.

– Например?

– Например, я хотел заняться выпуском определенного рода литературы, в том числе для студентов. Это как раз связанно с желанием подготовить какое-то более вменяемое, в плане понимания процессов банковского бухучета подрастающее поколение. Для этого надо найти, во-первых, хороших авторов, во-вторых, хорошо бы с этими авторами плотно поработать. То, что напишет хороший бухгалтер, к сожалению, не всегда поймет хороший студент…

Хочется заниматься и финансовой грамотностью населения, потому что она у нас действительно не очень велика, хотя и продвинулась прилично по сравнению с 1990-ми годами.

И хочется все-таки каким-то образом вот этот социум попытаться выкристаллизовывать…

Руки не доходят, практическая работа в банке занимает настолько много времени, что оставшиеся свободные часы хочется отдохнуть, много чего хочется.

– В связи с возрастом не возникает раздражения на другое поколение – в профессии и вообще в жизни?

– Это чувство меня никогда не покидало! (смеется) Когда я был молодой – раздражало старшее поколение. Когда вошел в средний возраст – бесило и старшее и младшее. Теперь раздражают вообще все. Другое дело, что, невзирая на чувство раздражения, хочется с молодежью работать. Раздражает, когда ты что-то пытаешься вложить, а там ничего и не надо. А вот если ты пытаешься что-то вложить, а человек, пусть не понимает, но искренне хочет понять – другое дело. На лекциях всегда выделяешь то меньшинство, которое хочет чему-то научиться. У остальных задача – просто получить диплом.

– Может быть, это логично? Современный клерк становится не организатором процесса, а просто его функцией?

– Правильно, он всегда был функцией, всегда клерк был функцией! Если эта функция осуществляется правильно, то проблем нет. Проблема, когда она осуществляется неправильно. А вот понять, что правильно или нет, должна уметь сама эта «функция».

– А если уже отключена саморегуляция?

– Отключена – значит, все, он становится непредсказуемым. И в конечном счете собьется на самой простейшей операции и подставит весь бизнес. Конвейер не означает права отключать мозг и понимание…

– Еще один «юбилейный» вопрос. Работа в банке лично вас за эти годы обогатила?

– Мы сейчас о чем? О духовном или?

– И о том и о другом.

– С точки зрения энтузиазма, она меня скорее укоротила, энтузиазм уже не тот… С точки зрения морального удовлетворения – да, я его получаю. С точки зрения материального… Я никогда не работал в каких-то больших банках, где бы были бы большие зарплаты. Мне моей зарплаты на жизнь хватает, скажем так. Но это не значит, что что-то остается. У меня не так много денег остается, которыми я мог бы каким-то образом распоряжаться. Что-то они у меня все разлетаются и разлетаются (смеется). Частично я деньги вкладываю в свою издательскую фирму «Парфенов.ру», но это скорее не бизнес, а общественный проект. А остальное у меня лежит на депозитах. Если мне надо что-то купить – например, автомобиль, – я покупаю автомобиль, с этим проблем нет. Но у меня не те деньги, которыми можно было бы как-то всерьез управлять.

– А как вы вообще относитесь к «свежевыпотрошенной» теме бонусов банковских топов?

– Я сам никак не отношусь к этой теме (смеется). Я безбонусный…Если же говорить о проблеме в целом…

Все зависит от того, где образуется прибыль. Если прибыль образуется в государственных банках, то вопрос о законности бонусов уместен. Потому что это прибыль из моего кармана как налогоплательщика. И есть риск, что это из моего кармана вытащили и себе «распределили». Если же это частный банк: «Слушайте, ребята, распределяйте как хотите, то ваше право».

Есть при этом одно большое «но». Оно заключается в том, что частный банк для того, чтобы серьезную прибыль «наварить», должен быть или монополистом в каком-то сегменте рынка или же создать условия, при которых ему бы стекалась эта прибыль. А это сделать очень сложно. И если бы государственные банки не держали комиссионные планки, не меняли произвольно процентные ставки, а шли по рынку, то это вряд ли бы удавалось. Вот и получается, что государственные банки не только самим себе, но и частным банкам держат определенную норму прибыли. А с учетом того, что государственные банки контролируют рынок, можно говорить о неосознанном картельном сговоре. То есть опять же бонусы – из моего и вашего карманов, на этот раз – как потребителей банковских услуг.

– Как говорят некоторые американские аналитики: сегодня действует не экономика собственника, а экономика топ-менеджера, который работает на свой бонус.

– Разговоры правильные. Я согласен с этим.

– У нас то же самое происходит, по сути?

– У нас все с извращениями, но по сути – да, получается то же самое.

– Вы за последние годы снялись в нескольких фильмах. Это для вас хобби или – вторая жизнь?

– Это отдушинки такие. Нельзя находится в одной и той же среде, это угнетает. Чувствуешь себя лягушкой на болоте. А когда попадаешь в другой мир, совсем далекий от твоего, то, может быть, для его обладателей, это тоже болото, но для тебя то это совсем ДРУГОЕ болото!. Люди другие, и проблемы другие. Интересно…

– Довольно неожиданный скачок из банковского «болота» в киношное…

– Это давняя история, она началась в 1993-1994 годах. Я тогда познакомился с режиссером Юрием Викторовичем Кара, причем не по киношным делам, а как раз по финансовым. И вот в какой-то момент он говорит: «Ты знаешь, я вот помню как ты меня гнобил, когда я какой-то документ не так заполнил. Тебе бы следователем быть… Есть у меня роль следователя, пойдешь на роль?»

Выделил мне субботу, чтобы моя работа не страдал, дал мне полстранички текста выучить… Снялся… Вроде нормально, бывает и хуже снимаются, я, кажется, ничего не испортил не поломал. Потом, когда он очередной фильм снимал, опять предложил мне роль следователя. Со съемочной группой отношения сложились замечательные, ну и пошло…

Мне нравится атмосфера съемок. Это мир наоборот. Знаете, например, что день лучше всего снимать ночью? Воздушные шары надувают, туда лампы вставляют для равномерного освещения, и вперед…

Я и сейчас не отказываюсь сыграть в кино, если меня это не напрягает и не мешает основной работе. Интересный мир, с разными людьми интересными познакомился, вот у меня хороший контакт с моим первым партнером в кино Натальей Николаевной Фатеевой, с Щербаковым мы снимались, с Сережей Астаховым.

– Недавно мы беседовали с Алексеем Мамонтовым; он считает подмостки своей профессией, как минимум наравне с финансовой. Ощущение, что он скорее финансовый рынок будет считать хобби, чем актерскую профессию…

– У меня все с точностью до наоборот. Я вообще считаю своей профессией, вернее, – своим самоощущением, – финансовое обучение. А то, как это проявляется в работе в банке или в журнале, – это все-таки производная. А киносъемки для меня – это все-таки хобби.

– Другие есть?

– Когда мне нужно разрядиться на адреналин – дайвинг.

– Где ныряете?

– Не могу сказать, что по всему миру проехал. Я ныряю или в Египте или летом езжу в Грецию, на острова. Хотя там, в сравнении с Египтом, все-таки пустовато море. Там интересно на какую-то цель конкретную ехать. Допустим, на Крите «Мессершмидт» лежит на дне, можно его посмотреть. А в Красном море красиво. Там можно и рыбу-молот увидеть и на гигантской черепахе покататься…

– А семья?

– С семьей сложно… Сейчас я разведен. Со старшим сыном хорошие отношения остались. Он тоже в банке работает, но заниматься бухгалтерским учетом не хочет…

Вообще, я человек, наверное, трудный с точки зрения семейной жизни. Меня все-таки больше привлекают интересы общественные, люди, внешний мир. А все остальное для меня вторично.

– То есть вы предельный интроверт?

– Ну, может быть, не до предела, но – да. Меня всегда упрекали: «Ты выбираешь не семью, а работу». А я выбираю не работу, я выбираю задачу, которая меня прельщает. А все остальное, действительно, для меня, наверно, все-таки вторично…