Нечего ждать

Обычно в начале наступившего года подводятся итоги уходящего, делаются прогнозы на будущее. При этом оптимизм, как правило, только приветствуется и «востребован» почти также, как салат «оливье» и фужер «игристого» за праздничным столом.

К сожалению, в макроэкономической и финансовой сфере радоваться нечему. Экономика страны стремительно национализируется и это уже очевидно. Прямое участие в ней государства (доля в собственности компаний) достигла 70%. В целом ряде отраслей, таких как ТЭК, ВПК, транспорт, она ещё выше. Государственные инвестиции также растут на фоне снижения частных капиталовложений. Одновременно усиливается агрессивный монополизм государственных либо квазигосударственных предприятий, настойчиво выдавливающих из зоны своих алчных интересов частный бизнес. И «Роснефть» здесь не единственный, а лишь наиболее яркий пример. Эти процессы, к сожалению, не сопровождаются ни ростом производительности труда, ни повышением качества и конкурентоспособности конечной продукции, ни улучшением жизненного уровня населения.

Одновременно с ростом государственного вмешательства в экономику в виде прямого вторжения в собственность крупнейших предприятий, ужесточения контроля и регулирования (зачастую в пользу крупного государственного бизнеса), роста малоэффективных государственных инвестиций, усиливается и давление на частный капитал опять-таки через изменение правил игры, нарастание монополистического прессинга, дестимулирование частного предпринимательства.

В полной мере это касается и российского финансового рынка, в котором государственный «удел» всего за несколько лет вырос до 65% (с очевидным потенциалом дальнейшего увеличения), а среди тор-10 российских кредитных организаций остался лишь один действительно российский частный банк.

Издержки здесь год от года растут, маржа сокращается, регулирование и надзор ужесточаются, а эффективность, прибыльность и, соответственно, инвестиционная привлекательность этой отрасли, стремительно снижаются. Прибыль ведущей группы госбанков в совокупной прибыли всей банковской системы превысила 75%. На долю ещё одной небольшой группы «дочек» нерезидентов и пока ещё остающихся относительно крупных частных «игроков» приходится около 20%. Остальные же 500 кредитных организаций либо балансируют на уровне околонулевой рентабельности, либо опустились ниже её, практически полностью выбыв из реального бизнеса и мечтающие продаться даже за половину своего капитала. Покупателей нет.

Конкуренция в банковском секторе сконцентрировалась на самой его вершине – среди ведущих госбанков – и на ближних подступах к этому рубежу, между двумя-тремя десятками финансовых институтов, представляющих де-факто иностранный капитал, либо интересы крупных промышленных групп, опять-таки связанных тем или иным образом с государственными структурами.

Но и эта, так сказать, «конкуренция» сегодня вылилась в основном в соперничество всех вышеназванных финансовых структур между собой за клиентскую базу всей остальной массы вынужденно уходящих с рынка банков.

И схватка здесь идёт довольно ожесточённая. К каким только ухищрениям не прибегают госфининституты в борьбе друг с другом и в погоне за всё новыми и новыми клиентами из других, частных банков, прежде всего, за предприятия и организации малого и среднего бизнеса (крупный бизнес ими давно уже поделён). Тут и традиционные методы - бесплатное открытие счетов, льготное обслуживание, предоставление программного сервиса – и, так сказать «нестандартные подходы». Такие, к примеру, как ссылка на то, что «только в госбанке клиентам не грозит регулятивный риск и потеря средств из-за всё более вероятного отзыва у частного банка лицензии».

Отсюда и та «всесторонняя поддержка», которую с самого начала оказывали госбанки ретивому регулятору в проводимой им кампании по «зачистке» финансового сектора. Ведь от такого «оздоровления», а, по сути, вольного или невольного разрушения всего частного банковского бизнеса, выигрывали и продолжают выигрывать именно они - адепты огосударствления экономики и финансовой системы страны, усиления своих монополистических позиций.

Характерно, что, как только ведущая банковская ассоциация страны позволила себе выступить в защиту тех самых гонимых с рынка частных банков, она тут же подверглась тотальному «остракизму» - и регулятора, и госбанков, а также крупных частных финансовых групп (перешедших, однако, вскоре, несмотря на свой «оппортунизм», прямёхонько в собственность ЦБ). А монополисты-госбанки создали «под себя», по сути, новую ассоциацию, перекроив её структуру и пригласив возглавить её ушедшего «ради этого» со своего поста первого заместителя председателя ЦБ РФ, а вместе с ним и его команду из недр того же регулятора. Интересно, были ли ещё где-либо в рыночных экономиках подобные примеры фактической «национализации» банковского профсоюза?

Казалось бы, зачем вообще таким мощным финансовым институтам, как Сбербанк, ВТБ, ГПБ и т.д., главы которых регулярно бывают в кабинетах первых лиц государства и руководителей ЦБ, какой-либо новый инструмент лоббирования своих интересов? Незачем. И, скорее всего, вся эта «операция» проделана вышеназванной группой банков не с целью создании механизма лоббирования выгодных им самим правил регулирования, а для недопущения и блокировки таких попыток другими банками, теми, которые по сути уже обречены на уход с рынка. То есть не столько для того, чтобы самим что-либо продавливать или чего-то добиваться, сколько чтобы не давать этого делать другим, особенно сейчас, на фоне чрезвычайно благоприятных для них процессов «прореживания» банковской системы и выдавливания из неё большинства банковских, да и небанковских структур.

Ещё одна примечательная деталь, обнаруживающая истинные намерения и монополистические устремления госбанков, возникла в связи с реализацией недавно созданной регулятором модели «санации» крупных частных банков через прямое вливание в них средств самого ЦБ РФ.

Угроза появления реальных конкурентов в лице, по сути, новых крупных государственных финансовых игроков, так встревожило госбанки (ещё недавно рукоплескавшие регулятору в его усилиях по «наведению порядка» и изгнанию из банковского бизнеса сотен «слабых» игроков), что они, даже не стали скрывать своего разочарования, едва ли не впервые подвергнув критике «не вполне продуманные» действия регулятора.

Однако, что же нас ожидает в дальнейшем? К сожалению, мало, что хорошего. В наступившем году, скорее всего, продолжится, а возможно, даже усилится наступление государства на позиции частного бизнеса и предпринимательства во всех сферах экономики и уж точно – в финансовой индустрии. С рынка уйдут десятки, а возможно даже и сотни частных банков, небанковских организаций, финансовых компаний – и теперь уже даже не из-за всё более ужесточающихся требований регулятора, а просто из-за убыточности и бесперспективности своего бизнеса на фоне увеличения его издержек, растущего давления со стороны госбанков, усиления монополизма в этой сфере и отсутствия к ней всякого, сколько-нибудь заметного инвестиционного интереса.

Выгодно ли это экономике и населению? Вряд ли, поскольку ввиду отсутствия конкуренции, либо её мутации в некую схватку между несколькими финансовыми монстрами-гигантами за остающиеся на рынке более или менее серьёзные куски бизнеса, реальное качество предоставляемых услуг, по крайней мере, их рядовому потребителю – физическим лицам и предприятиям малого и среднего бизнеса – будет только ухудшаться. И уже ухудшается. Второй год подряд число закрывающихся либо банкротящихся компаний в России превышает число открывающихся. А экономика в целом демонстрирует, так сказать, всё те же мерцающие темпы роста, которым уйти в отрицательную зону мешают только ещё пока стабильные и комфортные цены на нефть, газ и сырьё.

Пожалуй, только слепой не видит нынче прямой связи между высокими темпами огосударствления экономики и низкими темпами её роста. А ведущие исследовательские институты, центры стратегических разработок и самые светлые умы будут продолжать ломать голову над тем, как предложить властям программу ускорения экономического роста, не покушаясь при этом на главную причину его торможения – растущее государственное участие во всех сферах жизни общества и фактического отстранения его представителей от предпринимательской и политической инициативы.