Оттепель закончилась. Не начавшись

Под знаком скандала прошёл 28 марта очередной съезд Ассоциации российских банков. Попытка обнародовать (и, разумеется, обсудить) мнение непривилегированной части банковского сообщества по поводу денежно-кредитной и надзорной политики как Банка России, так и финансово-экономического блока правительства в целом, натолкнулась на жёсткое неприятие регулятором и примкнувшими к нему крупнейшими банками какого-либо инакомыслия.

Расслоение

Поскольку с основными тезисами годового доклада президент АРБ Гарегин Тосунян ознакомил журналистов за несколько дней до съезда, его выступление в Колонном зале не подарило сюрпризов. Собственно, «сюрприз» разразился накануне съезда, когда после заседания совета АРБ Альфа-Банк срочно разослал в СМИ своё заявление, выражавшее категорическое несогласие с рядом положений доклада. А в заключение сообщил, что приостанавливает своё членство в АРБ. Встречное заявление президента ассоциации, разосланное прессе в тот же вечер, накала страстей не умерило, так что неожиданностей надо было ждать в ходе дискуссии.

Хотя, что значит — неожиданностей? После довольно мирного выступления председателя ЦБ на встрече в Бору прошло почти полтора месяца. За это время случился единственный обнадёживающий шаг регулятора — снижение ключевой ставки аж на четверть процента. Оптимисты считают, что это начало новой тенденции, пессимисты уверены, что банкам, а заодно и бизнесу, «бросили кость». Время покажет, кто прав.

Надо понимать, что от высокой ключевой ставки страдают прежде всего малые и средние — как банки, так и компании. Это для них кредиты дороги, потому что деньги считанные, и особой помощи ждать неоткуда. Есть институты развития, но силёнок и средств у них пока маловато, поэтому получение всяких льгот и преференций для предприятий связано со многими хлопотами. Да и условия получения этих льгот весьма жёсткие, далеко не все могут их выполнить.

Короче, термин «расслоение», давно витающий в российском обществе, вполне актуален. На вопрос «кому на Руси жить хорошо?» утвердительно могут ответить разве что большие и богатые. Хотя и они, случается, плачут. Но не потому, что суп не густ, а потому что жемчуг мелок. И им вряд ли суждено понять друг друга, ибо разделяющее их расстояние мало-помалу превратилось в пропасть.

Можно понять, почему экономические и монетарные власти по умолчанию заняли позицию тех, кто больше и богаче — от них в бюджет поступают основные суммы налогов, а со всякой «мелюзгой» замучаешься эти налоги администрировать — за ней глаз да глаз нужен. Поэтому чем их меньше, тем властям спокойнее: нет человека или мелкой фирмочки, нет и проблемы. Философия давно известная. Вы говорите, философию эту история осудила? Может быть, но, оказывается, всё повторяется, и не обязательно в виде фарса.

Кто же всё-таки виноват?

К чести президента АРБ, выступая с докладом, он выдержал характер и не стал каяться в ошибках. В конце концов, позиция банковской ассоциации должна выражать мнение не только крупных банков (как бы ими ни дорожили), но профессионального сообщества в целом. А сообщество не то чтобы довольно сложившимися условиями конкуренции, как и её дальнейшими перспективами. Требует сообщество не так уж много: равных условий. Равного доступа к рефинансированию и. например, к работе с бюджетными средствами. Испокон веку местные банки обслуживали региональные и муниципальные органы, и все были довольны. Или, скажем, кредитовали местный агропромышленный комплекс — и тоже ко всеобщему благу.

Но нам теперь говорят, что, мол, небольшие банки не так надёжны, так что в списки их включать нельзя. Вот ведь и списки специальные появились. Почему-то не вспоминают о том, как в 1998-м с грохотом рушились «большие и надёжные», а мелкие региональные продолжали себе работать.

Оно конечно, «too big to fail», но почему? Да потому что государство не даст слишком большим упасть, чтобы не разгребать потом завалы. Вот и весь вывод, который сделали из той банковской катастрофы. Вместо того, чтобы присмотреться к тем, кто выдержал финансовые бури несмотря на мелкий масштаб бизнеса. Наверное, действительно такие банки требуют особого внимания к малейшим признакам проблемности, тщательного надзора, в каких-то ситуациях — разумной помощи. Но на то у нас и многотысячный аппарат Банка России с его методиками, подкреплёнными бесчисленным количеством положений, инструкций, писем и телеграмм.

Воля ваша, но мне кажется абсолютно логичной позиция Гарегина Тосуняна, не раз им высказанная. Если государство настойчиво предлагает физическим и юридическим лицам вести расчёты через банки (а для «юриков» и вообще иных вариантов нет), значит, тем самым оно берёт на себя ответственность за надёжность этих финансовых институтов — иначе зачем им выдавалась лицензия? Однако общество и бизнес-сообщество только post factum узнаёт, что тот или иной банк занимался обналичкой, выводит деньги и крал клиентские деньги. Прямо как в старой песне: «и вот узнали мы всю правду про него».

Кстати, так или уж криминальны «дыры», которые то и дело надзор обнаруживает в балансе банков-неудачников. А как вам, например, такая история, рассказанная президентом АРБ с трибуны: 30 декабря после полудня банк получает предписание — до 2 января наступающего года досоздать резервы в сумме, сопоставимой с размерами капитала. И как вы это назовёте? Правильно, я с вами совершенно согласна. И в кулуарах любого банковского собрания вы услышите не один такой скверный анекдот. 

Получается, что вопрос, «кто виноват», давно уже решён в высоких кабинетах, где приняли за основу презумпцию виновности едва ли не любого банка. Но всё-таки не любого. Есть исключения, читайте список банков с самого начала…

Лучший способ защиты

Впрочем, похоже, регулятор и не собирался защищаться. На вооружении у руководства ЦБ всегда есть аргументы, с которыми вроде бы и не поспоришь: «Нас очень беспокоит, что АРБ, говоря о важности развития конкуренции, не выражает нетерпимости к фальсификации отчётности, нетерпимости к мошенничеству и нарушению закона», — это из выступления Эльвиры Набиуллиной. Но, честно говоря, не могу понять, чем ассоциация заслужила такую отповедь, ибо не раз и не десять тот же Гарегин Тосунян во многих аудиториях и публикациях эту саму нетерпимость очень ясно выражал. Теперь же, получается, что и «схемы» АРБ не осуждает, и не пытается «выработать стандарты добросовестного поведения». И осуждает, и пытается, о чём рынок прекрасно знает. Более того, как раз здоровая часть банковского сообщества не приемлет ни «схем», ни прочих нарушений закона и этики.

Особенно возмутила председателя Банка России вполне корректная (на мой взгляд) просьба несколько приостановить массовый отстрел банков: «…От нас требуют закрывать глаза на проблемы, а АРБ постоянно требует не отзывать так много лицензий». А что, 300 с лишним отозванных лицензий за три года — это нормально? Или полтысячи банков — слишком много для страны, занимающей седьмую часть земной суши? В США народу, конечно, больше, но и банков больше — втрое. Даже в маленькой Австрии на 100 тысяч душ приходится свыше семи банков, в Германии два с хвостиком, а у нас — 0,39. В Китае — да, меньше даже, чем у нас. Но они не сокращают число банков, а наращивают.

И не надо говорить, мол, лучше меньше да лучше. С монополизмом не зря борются во всём мире. Если львиную долю рынка занимает десяток банков, это значит, что они вольны диктовать свои условия, сколь бы жёсткими и несправедливыми они ни казались потенциальным и актуальным клиентам. Вт только непонятно, почему на банковский монополизм никак не реагирует ФАС? Нет указаний?

Тут я поспешу немного «отработать назад», потому что хочу справедливости. А она в том, что выстроенная с нуля двухуровневая банковская система России всё ещё строится — это вам не швейцарские или итальянские многовековые традиции. Более того, этот процесс идёт параллельно с созданием новой экономики, и все общие противоречия сказываются на банковском секторе. В экономике мы уже долго боремся: с бюджетным воровством, уклонением от налогов, коррупцией, ненадлежащими собственниками и мошенниками. Соответственно, банковский сектор — по определению обслуживающий, несёт на себе все родимые экономические пятна. Однако он, пожалуй, опередил «материнскую структуру» — регулирование банков налажено отменно (есть мнение, что даже излишне). Зато есть инструкция буквально «на каждый чих». И всё это создавалось на наших глазах (я ещё помню, как БДМ в 1990-х публиковал и растолковывал регуляторные акты — дело-то совсем новое было). Работа за четверть века проделана действительно гигантская, и то, что банковская лицензия стала дорого стоить в прямом и переносном смысле, это неплохо. Другое дело, что процесс создания механизмов надзора и регулирования нельзя считать завершённым. Строго говоря, он бесконечен, а это значит, что его приходится корректировать в ту или иную сторону. Пока же получается только в одну. И многозначительное обещание Эльвиры Набиуллиной «вычищать рынок» ещё года два-три особых иллюзий не оставляет.

Не стану цитировать выступавших вслед за ней Антона Силуанова и Андрея Костина — поверьте на слово, контратака выглядела дружной и спланированной. Добавлю лишь, что, например, главе ВТБ и форма доклада показалась неприемлемой: «…Мы не в союзе писателей — надо избегать ярких, но неуместных для доклада формулировок». Видимо, за эталон следует принять тексты инструкций и положений?

Пруденциальный — значит разумный

Не случайно в предыдущей главке я отдала должное регулированию банковского сектора — за исторически ничтожные 25 лет стараниями работников Центробанка налажена система, где практически не осталось «белых пятен». Все эксперты сходятся во мнении, что именно банковская отрасль на сегодняшний день — единственная сфера, которая регулируется по-настоящему. Кстати, косвенно эту оценку подтверждают те сложности, с которыми Банк России столкнулся, получив статус мегарегулятора. Казалось бы, тот же рынок, финансовый, но вот порядка того нет.

Спору нет, даже при таком грамотном регулировании всё равно (как и в любой другой сфере) находятся любители половить  рыбку в мутной воде, выполнить заказы на вывод денег или обналичку, исходящие от нечистых на руку предпринимателей или, кстати говоря, чиновников — были прецеденты. И точно так же никто не станет спорить с тем, что всякие «схемы» надо убирать из делового обихода.

Есть, впрочем, одно «но». Банковские схемы — верхушка айсберга, которую и срубают беспощадно. Заказчики же довольно часто остаются в стороне. И, кстати, далеко не всегда это — махровые мошенники, весьма часто — бизнес, которому не удаётся справиться с налоговой нагрузкой, и он решается её облегчить, прямо скажем, негодными способами. Однако это — совсем другая тема: почему в «развитых» странах кризисы становятся поводом для снижения налогов, а у нас — ну никак.

Тем не менее, как бы банк ни химичил, какую бы отчётность ни рисовал, для знающего надзорщика это — вовсе не тайна мадридского двора. Помнится, где-то в начале нулевых мы публиковали довольно подробное изложение признаков проблемности коммерческого банка — пришлось тянуть на два номера, в одном не уместилось. Вряд ли с тех пор в ЦБ перевелись профессионалы или эти признаки изжили себя. Поэтому, видимо, и раздаются вопросы типа: а куда смотрел регулятор?

Когда в банковской лексике только появился термин «пруденциальный надзор», мы в редакции решили разобраться, с чем его едят. Так вот, один из экономических словарей трактует это понятие как «предварительный, «ранний» надзор, позволяющий регистрировать потенциальные возможности осложнений и проблем в деятельности финансовых институтов». То есть — самая естественная работа для надзорного блока. Тогда почему? Почему регулятор фиксирует смерть банка вместо того, чтобы вовремя поставить  и хотя бы попытаться его вылечить? К слову сказать, это — один из вопросов, которые Гарегин Тосунян задаёт уже много лет, в докладах и интервью, на пресс-конференциях и в кулуарных разговорах. И не он один. И именно этот вопрос задан был в том самом годовом докладе АРБ, против которого так ополчились регулятор и крупные банки. Непонятно, почему?

А вообще-то у термина «пруденциальный» есть ещё одно значение — разумный. Это когда не рубят сплеча, а разбираются в глубинных причинах. Потому что если триста банков за короткий срок лишились лицензии по аналогичным причинам, это уже не случай и не событие, а явление.

…С прошлого сентября по нынешний февраль казалось, что в отношениях банков и регулятора наметилось что-то вроде оттепели. Вроде бы в ЦБ начали прислушиваться к голосу банковского сообщества, признали право на существование малых банков, затеяли любопытную, хотя пока и не бесспорную реформу — пропорциональное регулирование. Холодный мартовский день развеял иллюзии: снова — металл в голосе председателя Банка России, снова — верно лишь одно мнение. Между тем, разговор на съезде мог бы быть очень содержательным и продуктивным для всех участников диалога. Даже если бы выступающие и не цитировали наперебой Омара Хайама и Иммануила Канта.