Август 2020: новый кризис, конец нефти, доллар по 100 рублей?

Ян Арт,
главный редактор Finversia

Ну что, господа, все мы расслабились, одуванчики желтые стали уже белыми, солнышко, парки, машины, люди… кажется, вирус где-то позади, жизнь возвращается в свое привычное русло, но – с некими поправками на экономический кризис и на вызванные им проблемы.

Но впереди – август, традиционно критический месяц для России. Впрочем, дело, конечно, не в августе, а в тех примерно сроках, когда могут активизироваться новые проблемы и из сегодняшних «серых шеек» появиться новые «черные лебеди».

Пройдемся по новым рискам.

1. Девальвация рубля

Тема «100 рублей за доллар» звучит очень часто и давно уже стала любимым поводом для рассуждений всевозможных гуру апокалипсиса, блогеров и ютуберов – благо, такой заголовок всегда привлекает внимание толпы. Лайк им судья – гораздо важнее выяснить, насколько вообще вероятны сюжеты, при которых рубль резко обесценится?

Я полагаю, что мы всю вторую половину 2020 года будем видеть плавную девальвацию рубля, однако сюжет с резкой девальвации полностью не исключен. Это может быть зависеть, во-первых, от ситуации на рынке нефти в целом и от того, как будет складываться ситуация с российским бюджетом. На стыковке темы нефти и темы российского бюджета и может быть теоретически принято решение или сложиться некая экономическая реальность, которая резко подтолкнет рубль вниз. Главное заключается в том, что цены на нефть и газ должны сходиться с управляемостью бюджета. Но газ сегодня – вне игры, поэтому остается нефть. Российская власть, хотя резкая девальвация рубля явно не входит в ее желаемые сценарий и, более того, является очень негативным сценарием, пойдет на девальвацию, если бюджет не будет «сходиться» по нефтегазовым причинам. Иными словами – если нужно принципиально иное соотношение рубля и доллара, чтобы он вновь начал сходиться. Иных источников, кроме валютной выручки от продажи нефти, в серьезных масштабах у власти не осталось.

Мы возвращаемся к максимально прямой корреляции между сырьем и рублем. Эта корреляция была во многом смикширована Банком России минувшей весной в самый пик чудовищной ситуации на нефтяном рынке. Банк России сработал довольно технично и сумел удержать рубль в вполне эмоционально и экономически приемлемых пределах. Но возможности Банка России, если ситуация с низкими ценами на нефть станет долгоиграющей, весьма и весьма не безграничны. Более того, не сложно предположить, что он получит прямой запрет на слишком масштабное использование накопленных резервов для поддержания рубля. В этом случае сценарий упавшего рубля не исключен.

Почему август? Потому что к этому моменту как раз накопится достаточный срок, чтобы понять, в какую сторону идет ситуация на нефтяном рынке и в мировой экономике в целом.

2. Глобальный кризис углеводородной экономики

Мир меняется. Мы увидели, что ОПЕК+ открыл ящик Пандоры. И хотя, судя по всему, ОПЕК сам испугался и между Эр-Риядом и Москвой явно наметилось большее понимание (хотя, конечно, более теплые отношения вряд ли удастся вернуть), но Рубикон психологически перейден. У некоторых западных аналитиков уже проскользнула мысль: золотой век Залива подходит к концу. Мы видели в последние годы изменение нефтяного рынка от ситуации, когда предложение диктовало цены, к ситуации, когда начал править спрос. В ближайшее время эта тенденция только усилится. Прибыльность нефтебизнеса будет снижаться. И это, вкупе с «Теслой», девочкой Гретой, электромобильными опытами мировых автоконцернов, «ветряками» и т.д. и т.п., подтолкнет мир к постепенному выходу на постуглеводородную эру. Да, это дело затянется на десятилетия. Но, возможно, когда-нибудь в учебниках истории будет написано, что вирусный кризис 2020 года и стал спусковым крючком заката углеводородной экономики – то есть идеи, которую мы слышим уже лет 40, но до сих пор воспринимали как некую абстракцию будущего.

Лично я относился к числу людей с пониманием, что углеводородная экономика проживет намного дольше, чем я сам, а посему мои личные инвестиции не надо коррелировать с идеей ее заката. Теперь, возможно, ее закат окажется более быстрым и именно кризис 2020 года подтолкнет процесс выхода из углеводородной парадигмы. Все это. Возможно, перестанет быть некой абстракцией. Альтернативных углеводородам проектов (которые, конечно же, еще не воспринимаются как «норма жизни»), становится все больше; рано или поздно – прямо по Гегелю – количество переходит в качество и вдруг незаметно для себя мы оказываемся в реальности, где углеводороды уже не правят бал в экономике.

3. Вирус, явление второе

Еще один риск, который мы можем увидеть в районе августа-сентября 2020 года, – «вирусный кризис номер два». О версии, что история с пандемией коронавируса может выйти на вторую волну, широко обсуждается, в том числе и в отрыве от экономических тем, – врачами, вирусологами, исследователями.

Радикального эффективного способа лечения коронавируса нет. Посему обсуждают варианты, что вирус вернется осенью, когда начнется похолодание, либо мутируют им появятся COVID20, COVID21 и т.д.

То есть ситуация весны 2020 с остановками, карантинами, гигантскими падениями мировых и страновых объемов производства может повториться и окончательно закопать мировую экономику в рецессии. В этом случае угроза первого риска, о котором мы говорим, станет практически неминуемой.

К сожалению, сегодняшняя динамика развития пандемии, несмотря на радостный выход, и из карантина по-прежнему критична: почти 8 миллионов инфицированных, темп прироста не спадает, Индия, Бразилия и Перу становятся новыми, более мощными очагами пандемии, чем несколько месяцев назад Китай, Италии и Испания.

А мы с вами становимся невольными участниками такого социального парадокса, когда при 20-30 новых заболевших в день мы видели явную угрозу и были готовы изменить ритм своей жизни и своей экономики, а при 8 тысячах в день – возвращаемся в нормальную жизнь. Но это уже – вопрос, пожалуй, пандемии не вирусной, а информационной.

4. Глобальная торговая война

Еще один, условно говоря, «августовский риск» лежит в области уже набивших оскомину торговых отношений между США и Китаем. Мы видим, что нервозность 2020 года – с точки зрения информационной активности сторон, угрозы запретов с американской стороны – абсолютно сравнима с 2019 годом. Да, есть мнение, что это некая завеса, а на самом деле обеим сторонам некуда деваться от торговой сделки. США некуда деваться, поскольку для Дональда Трампа в его предвыборной гонке торговое соглашение – это главный козырь (простите за такой англо-русский каламбур). Китаю некуда деваться. Потому что США – это рынок сбыта, а в сегодняшней экономике это главное. Америка в определенных моментах держит Китай за очень уязвимые места и, дабы не потерять доступ на американский рынок, Китаю все-таки придется соглашаться на подавляющее большинство американских торговых постулатов…

Но все же существует вероятность, что торговое соглашение останется лишь бумажкой и торговая война вступит в новую фазу. Вероятность того, что Трамп не будет на сто процентов держаться за эту главную «красную нить» своей выборной кампании (мол, я заставил весь мир принять более справедливые торговые условия в отношениях с Америкой), а просто переобуется в воздухе и объявит, что мир ужасен, непослушен и энтропичен и поэтому Америка становится с экономической точки зрения «осажденной крепостью». И вообще – война во всем фронтам – валютная, торговая и т.д.

И, глядя на личность г-на Трампа, думаю, что ни один из нас не сможет исключить эту вероятность. В этом случае с августа-сентября 2020 года может начаться новая серия торговых войн, причем такая (на фоне выборов), что 2019 год покажется игрой в солдатики.

Понятно, что это будет означать жуткие перекосы экономики, но у Трампа будет открыта возможность свалить некоторые экономические проблемы на эту ситуацию глобальной торговой войны. Такая вероятность также сохраняется.

5. Разворот в США

Еще один потенциальный риск собственно находится в самих Соединенных Штатах.

Мы уже видим выплески пара в виде и массовых протестов, которые пошли по всем штатам, и в противостоянии Трампа и губернаторов. С учетом предстоящих президентских выборов это может означать, что Соединенные Штаты ждут очень мощные политические потрясения. Полагаю, что в самом радикальном варианте можно будет говорить о потенциальном конце партийной эры в американской политике. Мы видим, что Демократическая партия на сегодня явно исчерпала какие-либо кадровые резервы, запасы харизмы, запасы лидерства. Но если мы обернёмся на правящую Республиканскую партию и сделаем упражнение «Республиканцы минус Трамп», то вдруг выяснится, что у Республиканской партии то же самое – полное отсутствие какого-либо «кадрового резерва».

В свое время один очень резкий американский президент, чем-то похожий по стилистике управления и личной харизме на Трампа (это был Теодор Рузвельт), после того, как он пробыл два срока, оставил Белый дом на «своего человека» Уильяма Тафта и уехал в Африку охотиться на львов, по возвращении заявил, что пусть обе партии идут к чертовой бабушке и попытался организовать свою линию. Победить, правда, ему тогда не удалось, но прецедент, когда американская политика вдруг из привычной партийной парадигмы вырывается на уровень борьбы конкретных личностей, – все-таки уже есть. Не увидим ли мы все это, начиная с августа 2020 года, когда предвыборная кампания в США вступит свою самую сильную фазу? Кончатся ли протесты, что будет с вирусом – все это так или иначе может повлиять на такой сценарий.

6. Всемирная рецессия

Еще один риск очевиден – это риск мировой рецессии в лучшем случае и второго дна в худшем случае.

Уверен, что как раз где-то в районе августа-сентября мировая экономика испытает то, что я уже называл «остаточными толчками» весеннего глобального кризиса, поскольку ситуация на рынке труда, несмотря на позитив последних дней, конечно же, не выправится и по-прежнему передо мировой экономикой, перед правительствами будет стоять вопрос, как обеспечить Финансами миллионы людей, которых мы не можем обеспечить работой. Второй момент – возможные дефолты компаний, которые пострадали от вирусного кризиса, сумели отстоять эти месяцы, но как раз примерно в августе-сентябре будет понятно, что дальнейшее бизнес-существование они продолжать не могут. Да, эта проблема лежит скорее в сфере малого и среднего бизнеса или в области каких-то секторов экономики, но банки, выдававшие им кредиты, могут оказаться перед угрозой дефолтов своих портфелей.

И теоретически может повторится история с Lehman Brothers, когда падает нечто настолько большое, что запускает серьезную цепочку дефолтов и очередной виток мирового кризиса.

Напомню, что в 2008 году если бы кто-то заговорил о потенциальном банкротстве lehman, подавляющее большинство экономистов все-таки исключали такой сценарий, однако это случилось. Полагаю, что в августе-сентябре 2020 года мы можем иметь ситуацию, при которой синдром lehman Brothers хоть с какой-то пусть и небольшой вероятностью, но все же может повториться.

7. Лишние люди

Еще один риск лежит в сфере рынка труда. Кризис изменил рынок труда. Не только в том плане, что в Америке и Европе десятки миллионов людей теряют работу, – кризис изменил рынок, что они не могут найти работу даже при самых позитивных сценариях развития экономики. В нынешней парадигме они уже будут не нужны вообще, «лишние люди», идея автоматизации и роботизации экономики которая стала в последние годы так популярна, теперь получит новый драйвер как некая страховка от будущей зависимости от вирусов и карантинов, от «остановок».То есть мы имеем общество, в котором десятки миллионов людей нужно кормить по двум причинам: просто потому, что людей надо кормить, а во-вторых, потому что все эти люди – значимая часть собственно потребительского тренда, на котором уже много десятков лет держится современная экономика.

Где может искать решение? Во-первых, в развитии систем безусловного базового дохода. Вслед за многими успешными сырьевыми странами, уже и Испания заявила о намерении двигаться в эту сторону. Но, боюсь, что у этого варианта ресурс все равно ограничен и полностью это проблемы не решит.

Возможное потрясение на мировом рынке труда – всеобщее обнищание. Минувшей весной Всемирный банк предупреждал в своем специальном докладе о риске глобального роста нищеты. В худшем случае это будет означать, что миллионы потребителей в экономическом смысле попросту корова языком слизнула с рынка. И глобальное экономическое падение станет реальностью по самой банальной причине – снижение спроса.

8. Кризис крипторынка

Последний потенциальный «августовский» риск – незначителен на фоне первых семи. Это кризис на крипторынке.

Думаю, где то в августе-сентябре мы дойдем до ситуации, когда крипторынок может очень серьезно потрясти и мы сможем увидеть либо дефолт некоторых криптовалют, либо значительное падение – например, снижение ведущий валюты на этом рынке биткойна до отметок 2-3, максимум – 4 тысячи долларов.

Не стану утверждать, что этот сценарий является магистральным, но, думаю, что мировые центробанки именно этим летом и осенью окончательно обнародуют свой «ответ» на этот вызов – появление скрытых валют. Ответ в виде собственных – не скрытых, но цифровых – валют. С другой стороны, полагаю, что запреты вроде истории с криптовалютой Фейсбука, станут системой.

Вообще ситуация на крипто рынке сегодня мне представляется классическим цугцвангом – либо центробанки должны сдаться и вписаться в эту парадигму, либо включить административно-полицейские меры. В августе-сентябре для крипторынка может настать классический момент истины, и он может быть критичным и даже дефолтным для этого рынка.