При перепечатке материалов просим публиковать ссылку на портал Finversia.ru с указанием гиперссылки.
Свидетельство о регистрации СМИ ЭЛ № ФС 77 – 68729 от 17.02.2017
Что мешает развитию экономики России?
На минувшей неделе довелось принять участие в первом, наверное, со времени начала коронавирусной пандемии, живом «эвенте» российской финансовой индустрии, – собрании Московской международной валютной ассоциации, устроенном ее президентом Алексеем Мамонтовым – человеком «бунташным», не желающим признавать любую «обездвиженность» – и профессиональную, и карантинную.
Говорили о делах профессиональных и общероссийских. Провели панельную дискуссию под названием «Что мешает нам выйти на устойчивый экономический рост?». Говорили о развитии экономики России и его аспектах. И о том, почему его – развития – нет.
А вам не кажется, что мы все время говорим именно о развитии российской экономики? На многочисленных форумах, саммитах, конференциях, круглых столах… Об «устойчивом развитии», «опережающем развитии», «технологическом развитии», «инновационном развитии» и проч. и проч. Не о состоянии, а именно о развитии, росте. Возможно, потому что состояния у нас, как правило, два – «полная задница» (когда плохо всем) и «все хорошо, прекрасная маркиза» (когда богатые богатеют, а бедные беднеют). И вот тогда этим бедным надо сказать о развитии. Мол, в будущем все будет еще лучше, даже вам что-то хорошее достанется. Ну, примерно также как при Хрущеве говорили, что к 1980 году построят коммунизм. С бесплатной выдачей жизненных благ согласно утвержденным спискам.
Состояния у нас, как правило, два – «полная задница» (когда плохо всем) и «все хорошо, прекрасная маркиза» (когда богатые богатеют, а бедные беднеют). И вот тогда этим бедным надо сказать о развитии. Мол, в будущем все будет еще лучше, даже вам что-то хорошее достанется.
Так или иначе, но «развитие» – это главная наша идея. То ли – национальная идея, то ли – фикс-идея. Говорим много и обильно. Схемы рисуем, концепции обсуждаем, парадигмы анализируем. А воз – и ныне там.
По данным экспертов, в последнее десятилетие экономика России прирастала в среднем по 0,8% от ВВП. Сегодня оптимисты во власти говорят о том, как бы обеспечить рост экономики на уровне 1-1,5% от ВВП. То есть речь идет практически о «технических» цифрах: немного поколебало ветром цены на сырье – вот тебе и «рост».
Полагаю, говорить о развитии экономики России – это значит врать не краснея. Это тоже самое, что обсуждать, как пройти в нарисованные на глухой кирпичной стене ворота. И главная причина – в налогах. Налоговая система России, ее дух абсолютно противопоказан развитию – как акваланг парашютисту.
НДС в 20% – это не про развитие. Сегодняшняя система налогообложения всех потоков оплаты труда – это не про развитие. Налоги на инвесторов, налог на доходы по депозитам – это не про развитие. Глобальная штрафная система, удушающая в своих объятиях всех – и юридических, и физических лиц (будь-то штрафы за парковку, езду по дорогам или нарушения в обустройстве офисов) – это никак не развитие. Экономика и люди уложены в прокрустово ложе финансовых интересов государства и в этом ложе просто физически нет места на вырост.
…Десятилетиями у нас любят талдычить: системные реформы, системные реформы. Что означает словечко «системные»? Зачем оно? Просто для красного словца? Нет, конечно, изначально это о другом. Единственный способ системных реформ – это не управление перестраивать, не проекты придумывать, а менять налоги.
Опустить НДС до 10-14%. Вдвое снизить налоговую нагрузку на оплату труда. Втопить в пол, до 1-2%, налоги на самозанятых. Приравнять все компании с оборотом менее 1 миллиарда рублей в год к малому бизнесу и назначить им «упрощенку» в 6%. И развитие начнется само – без специальных программ, без конференций и форумов, без «Россия, вперед!» и прочих словесных аттракционов.
Говорить о развитии экономики России – тоже самое, что обсуждать, как пройти в нарисованные на глухой кирпичной стене ворота.
Но у этого есть цена. Бюджет просядет. Государство, с его непомерными амбициями везде что-то делать, останется без лишних средств. А страх дефицитного бюджета – главный страх российской власти. У нас он долгие годы профицитный. Развитие практически на ноле, уровень жизни снижается – бюджет профицитный. Как заметил один из участников вышеупомянутой встречи – у нас, наверное, единственный пример, когда страна с таким уровнем экономики имеет профицитный бюджет.
Что означает профицитный бюджет? Что государство – это пылесос, который высасывает деньги из экономики. Что государство – больше берет, чем дает – и экономике, и людям. Что государство – не инвестор своей страны, а ее рантье.
И вот уже у нас толковые экономисты заняты не темой развития, а тем, как обезопасить себя от его последствий. Профессор Яков Миркин пишет книгу «Правила неосторожного обращения с государством». И правильно делает. Потому что о том, чтобы видеть в государстве подспорье для развития, речь уже не идет…
* * *
На встрече ММВА Алексей Мамонтов сравнил экономику со спортом и задал участникам дискуссии о «развитии» вопрос: как же выиграть этот забег, почему мы отстаем?
Хорошее сравнение. Ответ, как мне кажется, очевиден. Если продолжать аналогию экономики со спортом, то в других странах государство – это тренер. А бежит – бизнес. У нас же пытается бежать сам тренер. Потому что он и тренер, и главный игрок. Другим игрокам – от бизнеса – он не верит. Смотрит на них как на конкурентов. Поэтому мы постоянно пытаемся напрячь общество, чтобы развивать государство. Другие делают наоборот – напрягают государство, чтобы развивать общество и экономику.
Десятилетиями у нас любят талдычить: системные реформы, системные реформы. Что означает словечко «системные»? Зачем оно? Просто для красного словца? Нет, конечно, изначально это о другом. Единственный способ системных реформ – это не управление перестраивать, не проекты придумывать, а менять налоги.
Недавняя новость – Дональд Трамп требует, чтобы соцсеть TikTok была продана американской компании. Мы можем представить, чтобы Россия смогла потребовать продажи какой-нибудь соцсети нашему Яндексу? Мы даже сам наш Яндекс не можем вернуть в российскую юрисдикцию, потому что здесь – ему нет места для развития… И лучший российский глобальный продукт торгуется на западных рынках, а не на российском фондовом рынке, который мы так тщательно и обильно защищаем. От чего защищаем? На него не лезут – с него бегут.
Государство не любит бизнес. Оно любит нацпроекты. Потому что нацпроекты – это ручное управление. И – в этом бесконечном словоблудии о развитии – вдруг начинаем обсуждать новую тему: нельзя ли поднять всю экономику с помощью высочайше утвержденных нацпроектов?
Нельзя. Потому что государственный ресурс – всегда конечен. Бесконечен только один ресурс – либеральный. Не в политическом смысле, а в экономическом. Потому что только он – способен к избыточному воспроизводству. Когда-то моя кандидатская диссертация именно этому и была посвящена – выстраиванию самовоспроизводящегося либерального ресурса в экономике.
Но мы же терпеть не можем слово «либерализм». Мы его давно «поженили» с оранжевыми революциями, либертианством, распущенностью нравов и прочими содомами и гоморрами. Мы словом «либерал» теперь пугаем пенсионеров и маленьких детей. Совершенно выплеснув с водой и младенца – экономику, основанную на малом и среднем бизнесе.
Не любим мы этот самый малый и средний бизнес – ни власть, ни народ. Народ у нас – пусть треть века прошло – все верит, что экономика – это днепрогэсы и кузбассы, а не пекарни и турагентства. Искренне так верит, как маленький египетский раб в большую фараонову пирамиду. Мол, раз большое – значит, хорошее. Мол, раз большое – значит, достаточное. Потом, правда, жалуется: мол, в малых городах России плохо жить, все в столицы уходит… А зачем малые города? Они тоже не нужны – даешь только большие!
Здесь могут возразить: у нас же уже четвертый десяток развивают (опять это словечко – «развитие») малый бизнес. Фонды специальные создали. Программы «…и на период до …цатого года». Агентства. Всякие советы и «Опоры России». Распределяют там что-то.
Распределять – это, извините, в России, как отмечал еще Аркадий Райкин, отдельный бизнес. И, кстати, совсем не малый. Но к реальной жизни малого бизнеса в стране сей процесс отношение имеет весьма и весьма косвенное. И из этой тридцатилетней «поддержки» ничего не выходит. Потому что налоги перечеркивают эти потуги как кисть маляра мазки Поля Синьяка.
* * *
…Налоги. Нелюбовь к бизнесу… Что еще мешает развитию экономики России? Мешает страх. Об этом на упомянутой мною встрече тоже говорил Алексей Мамонтов сотоварищи. Страх – наше главное ощущение во всяком деле.
Страх децентрализации страны. Страх потери территории. Страх бесконечных врагов. Страх потери управляемости. Страх демократии и либерализма. Страх ущерба личным интересам. Страх инфляции – бесконечный. Страх нестабильности. У нас по закону главная задача Центробанка – не развитие экономики, а обеспечение стабильности курса рубля. Об этом говорилось миллион раз.
Если продолжать аналогию экономики со спортом, то в других странах государство – это тренер. А бежит – бизнес. У нас же пытается бежать сам тренер. Потому что он и тренер, и главный игрок.
Но вот загадка: не рискуя поставить интересы развития впереди интересов стабильности, мы как раз эту стабильность и потеряли. Ну, если, конечно, никто не готов возразить, что с задачей обеспечения стабильности курса рубля государство последние 30 лет справляется блестяще…
Единственное, чего у нас нет, – это страха что-то разрушить. Мы бесстрашно постоянно что-то переделываем. Переделываем ту же самую налоговую систему. Переделываем пенсионную систему. Переделываем государственное устройство. Сначала вводим, потом отменяем, затем опять вводим выборы губернаторов. Изменяем сроки властных полномочий – парламента, президента, чиновников. Переписываем Административный, Уголовный и Трудовой кодексы. Усложняем, дополняем, расширяем всякого рода регулирование и надзор. Переводим правительство из-под парламента под президента и наоборот. Создаем трехуровневую систему управления (министерства, надзоры и федеральные агентства), а потом перемешиваем ее в кучу. Открываем и закрываем новые министерства. Реформируем судебную систему. Объединяем регионы и вводим федеральные округа. Потом – перерезаем их по новой. И так – бесконечно.
Казалось бы, здесь нет противоречия. Развитие – это перемены. Но когда перемены превращаются в изменения правил игры по ходу матча – развитие останавливается. Слишком уж в глазах мельтешит.
* * *
Что еще мешает развитию экономики? Финансы мешают. Не сами финансы – а борьба с финансами. Из страха, что кто-то что-то обналичит и выведет в оффшоры – гайки закручиваются все сильнее и сильнее. В итоге – кому-то еще сильнее и скорее хочется обналичить и вывести… Замкнутый круг. Финансы бегут из пространства с постоянно меняющимися «правилами игры». Государство бежит следом с криком: «Ату его, держи вора!». Все – при деле, эффекта – ноль.
А в народе искренне уверены, что «у нас излишек банков». Между тем интересная штука получается. Даже в сегодняшнем, хилом состоянии российская экономика – это примерно 1,6-1,8% от мирового ВВП. А российская финансовая система – это 0,8% от мировой финансовой системы. Иными словами наша экономика имеет уровень обеспеченности финансовыми ресурсами вдвое меньше, чем в среднем по общемировой «больнице». Где брать ресурс развития? А давайте налоги опять повысим и ресурсом развития сделаем бюджет!.. Замкнутый круг…
Мы же терпеть не можем слово «либерализм». Мы его давно «поженили» с оранжевыми революциями, либертианством, распущенностью нравов и прочими содомами и гоморрами. Мы словом «либерал» теперь пугаем пенсионеров и маленьких детей.
На конференции, от которой я оттолкнулся, кто-то сказал про такой ресурс развитие, как превращение своей национальной валюты в инвестиционную. Кстати, о том, что проблема инвестиционной привлекательности выходит на первый план, говорила и Эльвира Набиуллина на одном из «допандемических» форумов. Но возникает лукавый вопрос: а есть примеры, когда инвестиционной становилась валюта страны с несменяемой властью? Боюсь, что с ответом будет трудновато. Конечно, можно Сингапур назвать… Но аналогия будет изрядно хромать.
Впрочем, мы и не надеемся на финансы, на налоговую реформу, на инвестиции. Мы надеемся на «универсальное средство» – какое-нибудь одно, понятное и казенное. Мы в экономике не пашем и не сеем – вдруг не взойдет или покрадут? Мы ищем Грааль.
* * *
Что еще мешает развитию экономики России? Москва мешает. Не как город, а как феномен. Мешает та чудовищная разница в уровнях жизни в столице и в малых городах и селах страны. Мешает, что в моем районе каждый год меняют безупречные бордюры и перекладывают асфальт и собянинскую плитку, а дороги Осташкова или Торжка лежат в руинах. Мне возражают: но тогда вы посягаете на бюджетный федерализм – ведь Москва тратит на себя деньги своего бюджета, а не общероссийского. Что вы говорите?! Тогда, может быть, поменять к черту такой «бюджетный федерализм», который ведет к опустыниванию России, а в конечном счете – к тому, что Москва задохнется под собственным весом? В Советском Союзе в столице жили 3% населения. Сегодня в Москве живет более 10% россиян. Для любой другой страны это не было бы проблемой. Для такой страны как Россия, это – раковая опухоль…
Мы создали страну, в которой некое подобие европейской жизни возможно только в Москве. Москва стала огромной пиявкой российского развития.
Но можно и не рушить пресловутый бюджетный федерализм. Достаточно придти в сотню крупных богатых компаний и сказать: «Перебирайся в Самару, в Нижний Новгород, в Вологду, в Челябинск и будет тебе налоговая скидка в 25%». Поверьте, компании мигом переберутся на таких условиях. И вот уже не в Москве, а Самара, в Нижнем Новгороде, в Вологде, в Челябинске возникают дорогие рабочие места, появляются десятки тысяч людей с европейским уровнем зарплат. И вокруг них вдруг поднимается пищевая цепочка – рестораны, отели, фитнесс-залы и т.д.и т.п. Пять-шесть крупных компаний в город – и денежный поток в нем ежемесячно прибавлен на десяток миллионов долларов. Которые начнут растекаться по нишам этого города, формируя спрос, возбуждая экономическую жизнь.
Утопия? А столица, превращенная в эксплуатационный офис огромной страны, но при этом надеющаяся сохранить ее в вечной прислуге, – это не утопия? Мы создали страну, в которой некое подобие европейской жизни возможно только в Москве. Москва стала огромной пиявкой российского развития. Москвичи в этом не виноваты. Но это надо признать.
* * *
Что еще мешает? Враждебность. И тут вышеупомянутое сравнение экономики со спортом начинает хромать. Экономика – это не игра с нулевой суммой, в которой если у кого-то прибыло, то только за счет того, что у другого убыло. Воспринимать экономику, да и мир вообще как огромную игру с нулевой суммой – это главный изъян российского мышления. Мы в этом изъяне не виноваты – нас так учили. Мы подсознательно воспринимаем себя как «лишних людей». Мы придумали присловье «Меньше народу – больше кислороду». Мы не верим в пищевые цепочки. Поэтому мы – враждебны.
У нас даже символ этого состояния появился, специальный жупел – Соединенные Штаты Америки. Которые «мировой жандарм», «паразиты», «эксплуататоры» и вообще – «рука, терзающая весь мир». Мы говорим о развитии своей экономике, при этом желая краха Америке. Будучи продавцом сырья, мы желаем, чтобы покупатель обеднел или вовсе сгинул. Логики в этом – ноль. Это тоже самое, что желать инфаркта пилоту самолета, на котором летишь, – только потому, что он нам не нравится. Или крутит роман с нашей женой. Если уж так приспичило – желай ему инфаркта. Но для начала – покинь самолет, а то вдруг сбудется. Собственно, недавний вирусный кризис – очередной пример тому.
Возникает крамольная мысль: возможно, одна из наших проблем – это не враждебное окружение, а враждебность к окружению? И мы начинаем всякое дело вновь и вновь, пытаясь закрыть замаранные страницы и взяться за чистовик…
У нашей враждебности есть объяснения. Мы объясняем ее патриотизмом. Но тут уже уместно вспомнить слова Михаила Задорнова: «Что же это за страна такая, где патриотизмом считается не любовь к родине, а ненависть к Америке?».
Так или иначе, но на враждебность, на темы вражды, на эмоции, связанные с этим, мы тратим намного больше (и намного охотнее) усилий, чем на любое строительство. И возникает крамольная мысль: возможно, одна из наших проблем – это не враждебное окружение, а враждебность к окружению? И мы начинаем всякое дело вновь и вновь, пытаясь закрыть замаранные страницы и взяться за чистовик…
* * *
Впрочем, бог с ней, с Америкой. Речь о России. В которой мы говорим о развитии, но никак не можем не то, что его начать, – хотя бы найти для него найти точку опоры. Возможно, главная причина – все же в перевернутых отношениях между государством и обществом. А наши налоги, страхи и нелюбви – лишь следствие этой перевернутости. Салтыков-Щедрин когда-то писал: «…О России говорили, что это государство пространное и могущественное, но идея об отечестве, как о чем-то кровном, живущем одною жизнью и дышащем одним дыханием с каждым из сынов своих, едва ли была достаточно ясна. Скорее всего, смешивали любовь к отечеству с выполнением распоряжений правительства и даже просто начальства. Никаких «критик» в этом последнем смысле не допускалось, даже на лихоимство не смотрели как на зло, а видели в нем глухой факт, которым надлежало умеючи пользоваться…»
Мне возразят – апелляции к Салтыкову-Щедрину набили оскомину, это всего лишь старая история… Возражу его же словами: «Разве история не была многократно свидетельницей мрачных и жестоких эпох, когда общество, гонимое паникой, перестает верить в освежающую силу знания и ищет спасения в невежестве? Когда мысль человеческая осуждается на бездействие, а действительное знание заменяется массою бесполезностей, которые отдают жизнь в жертву неосмысленности; когда идеалы меркнут, а на верования и убеждения налагается безусловный запрет?.. Где ручательство, что подобные эпохи не могут повториться и впредь?»
обсуждение